— Я в точности не знаю, — сказала Йона как можно непринужденнее. — Здесь надо мной проводят тесты, и даже они удивляются. Считают, что я какой-то результат экспериментов конфедератов в области генной инженерии.
Маркус покусал губы, видимо, обдумывая сказанное.
— То есть... ты модификат? — произнес он, аккуратно выдержав интонацию так, чтобы это не звучало обидно.
— Я не знаю... — она со стыдом взглянула на Маркуса, после чего опустила глаза. — Наверное. Такими, как я, здесь пугают детей.
— Что? — Маркус выглядел озадаченно, когда Йона снова взглянула на него.
— Помнишь, ты рассказывал, что в детстве тебя и твоих сестру и брата пугали Эль-Куко? Что если не будешь слушаться, он заберет тебя и съест?
Маркус кивнул.
— В квартале «простых»... ну тех людей, что живут под городом, модификатами пугают детей.
Маркус едва улыбнулся. Он не знал, как реагировать на то, что Йона сравнивает себя с Эль-Куко.
— И про съесть — это не фигура речи, — добавила она.
Повисла минутная пауза.
— Твои родители... — произнес Маркус. — Мне трудно понять, как они могли...
— Да, — вздохнула она. — Ты же знаешь, в южных полисах, откуда мы родом, на модифицирование смотрят более положительно. — Йона опустила глаза от собственной лжи. «Как же вдохновенно я вру!» — удивилась она сама себе.— И как нам теперь быть? — спросила она, не поднимая глаз.
— Не знаю, — сказал Маркус. Произнес он это тихо, со вздохом.
— Знаешь, в тот раз, когда мы ходили в кино... — начала Йона. Она посмотрела на него: Маркус замер, взгляд его стал пристальным.
— Когда мы возвращались, ты сказал, как было бы классно, стань мы «лицедеями», как в том фильме... У меня затеплилась надежда... Что если я тебе расскажу, что я не такая, как все... Что ты меня примешь и не отвергнешь…
Она опустила взгляд, вздохнула и сказала:
— Мы можем расстаться. Ты можешь бросить меня.
Она сказала это и едва не заплакала. Фразы из собственных уст больно резанули по сердцу. Где-то с минуту ничего не происходило. Потом она услышала, как он говорит:
— Я... Я даже представить не мог, что ты... что такой близкий и такой дорогой мне человек... может быть таким. Я испугался. Я был зол, что ты скрывала. Я почувствовал себя обманутым... преданным.
Йона подняла взгляд. Маркус робко улыбался. Он облизнул пересохшие губы.
— А когда я оказался здесь... — продолжал он. — Я много думал...
Повисла пауза. Йона ждала окончания того, что скажет Маркус, и одновременно боялась этого. Часто-часто моргая, она глядела на него немного искоса, страшась заглянуть ему прямо в глаза.
— Я понял, что не боюсь, — сказал он дрожащим голосом. Его лицо излучало тепло и растерянность. Маркус встал. Подошел к ней, присел рядом. Он словно собирался с мыслями, будто не знал или боялся что-то сказать.
— А ты... — произнес он. — Ты правда можешь, как в том фильме? Боже, что я говорю?!
Йона улыбнулась:
— Морфинг? Да. — Она кивнула. — Не настолько сильно, как там, но «да».
Глаза Маркуса засверкали внутренним огнем, он взял ее ладони в свои. Она почувствовала, как сильно он волнуется — его ладони были потными и холодными одновременно.
— Ты желала спасти меня — и потому здесь. Из-за меня. Как я могу бросить тебя?! — сказал он.
Йона с трудом сдерживала слезы, глаза увлажнились.
— Пусть меня осудят, что я люблю мутанта... модификата... неважно, как это называется... я не боюсь, — сбивчиво сказал Маркус и коснулся своими губами ее губ. Йона подалась к нему, и они слились в поцелуе полном счастья и отчаяния.
Глава 25
После свидания с Маркусом стало спокойнее. Теперь ее поступок не казался настолько страшным и бессмысленным. И эти слова Сотера об информаторе. Кто это мог быть? Ей хотелось думать, что вся эта затея с освобождением пленных и восстанием все равно бы не вышла — ведь среди «простых» оказался предатель, который выдал их. Совесть раз за разом услужливо подсовывала эту мысль, как оправдание собственного поступка. Может, это Шэнь? Йона не видела его среди задержанных. Очень может быть, что Анвар ошибался насчет него, что она лучше прочувствовала этого человека, чем все они.
Маркус немного рассказал о Сортировке. Часть сведений о пленниках захватчики получали, наблюдая за ними в камерах Приюта. Как он понял, камера была оборудована различными датчиками — атланты знали множество параметров, касающихся их здоровья. Они проводили допросы, касающиеся других пленников. Для такого допроса в камеру приходили «менталы», как их назвал Маркус — по его словам, они умели подавлять волю: на экране показывали тех или иных людей, а ты, против своего желания, отвечал на вопросы о них.