Матхаи кивнул:
— Хорошо, — сказал он. — Я отведу тебя. — Он направился к двери.
— И я! — воскликнула Дебора.
Лусия тоже присоединилась к ним.
***
— Мы идем к моргу, — говорил по рации Матхаи. С той стороны слышался голос Бурхана.
Коридоры, лестницы, палаты — все было огромным, созданным для модификатов. Вокруг ходили раненные и больные — люди и редкие моды, очевидно, из «раскаяшихся». И все, завидев Йону, замирали, расступались и провожали взглядом. Некоторые специально спешили к дверям, чтобы увидеть ее.
— А Уго? Родители? — спросила Йона у Лусии.
— Родителей здесь нет. Астра не смогла обнаружить их присутствия. А Уго осваивает боевую технику, чтобы сражаться бок о бок с остальными.
— Ему лишь четырнадцать, — с неодобрением произнесла Йона.
— Это его не остановило, — улыбнулась Лусия. — Знаешь ведь нашу семью!
— Я этого так не оставлю, — сказала Йона. — Хватит с нас Маркуса.
Снова с горечью она осознала, что Маркуса нет. Ее посетило ощущение нереальности происходящего. Что все это неправда. Что все это не с ней. Не с ними. Она вспомнила фильм про иные реальности с несколькими измерениями, про который ей рассказывал Маркус. И сейчас ей подумалось, что может быть ее реальность свернула куда-то не туда, что на самом деле ее Маркус жив, только в другом потоке. И ей просто нужно свернуть туда же.
— А что вообще было? После того, как... когда я расправилась с Сотером? — спросила она.
— Сначала была одна неразбериха — все спасались как могли. Потом началась другая — это когда пленники вышли из Приютов, — сказала Лусия. — Потом Бурхан все организовал, ему удалось остановить хаос и начать восстание. Это даже восстанием было трудно назвать: Астра взяла под управление весь город и стала оператором для всех роботов в нем.
Йона сразу же убедилась в сказанном Лусией — они оказались в длинном, светлом коридоре, по которому двигались два паукобота и один H7. В прежней жизни «молоток» немедленно бы их арестовал.
— Стихийное и плохо организованное сопротивление модификатов было быстро подавлено, — сказала Лусия.
Йону, пока они шли, неотвязно преследовали странные чувства. Это началось еще в палате, с пробуждением. Ей постоянно чудились обрывки чьих-то мыслей; движения масс людей, модификатов — не только здесь, в здании, но и за его пределами. Корабли. Разные устройства. Грозовые разряды. И она не могла понять: чудится ли ей это или что-то изменилось в ней самой, и она стала намного чувствительнее?
В какой-то момент она ощутила армаду устройств, неотвязно движущихся в десятке метров прямо за спиной. Она обернулась — там были лишь несколько раненных людей, с трудом передвигающихся по коридору. Она дернула головой, чтобы отделаться от навязчивого состояния...
***
Заведовала местным моргом Инес — приятная, хрупкая женщина лет тридцати, помогал ей высокий, крупный мужчина лет за сорок по имени Абдул. Они нервно переглянулись, когда поняли, кто пришел.
Морг представлял собой обширное, разветвленное помещение с множеством круглых люков.
— После последней войны даже на десятую часть не заполняется. Моды обычно живут долго, — сообщила Инес и нервно хихикнула.
Они подошли к люку с номером 45. Сопровождавший ее Абдул потянул за рычаг справа от люка. Из темноты выехало длинное и большое нечто, напоминающее гильзу или колбу песочного цвета. Инес подошла ближе к люку, поднесла к нему правое запястье с черным браслетом на размер больше. Теперь здесь всем заведовали люди.
«Колба» стала прозрачной. Стало ясно, насколько огромны эти устройства для содержания в них человека: внутри нее, как в большой стеклянной усыпальнице, находился Маркус. Он был накрыт простыней, неестественно белое лицо открыто, и выглядел он так безмятежно, словно спал.
— Это «ампула». Внутри нее создан вакуум для предотвращения быстрого разложения, — сказала Инес.
Йона рассеянно кивнула и подошла, коснулась поверхности «ампулы».
— Можем оставить вас здесь на то время, какое пожелаете, — сказал Абдул .
Йона посмотрела на Абдула, не сразу поняв, что было сказано.
— Да, конечно, — ответила за нее Лусия.
Инес и Абдул ушли. Матхаи тоже отошел подальше, за стену, так что его не было видно.
— Маркус, — тихо прошептала она, прислонившись щекой к «ампуле», чувствуя, что вот-вот заплачет, но нет — было невыносимо тоскливо, воспоминания будоражили душу, но слез не было.
Я уже давно не плачу... — вспомнились слова Сайо. Воспоминания больше не боль, а величайшая драгоценность.