– Конечно, – кивнула, осторожно высвобождая свои руки и заметила на его безымянном пальце кольцо.
– Я люблю тебя. Все еще люблю, Варь. Так сильно, как не любил ни одну женщину, поверь.
– Я верю, – вздохнула устало и сделала шаг назад.
Он снова протянул руки, но я подняла ладони вверх и на несколько секунд закрыла глаза, переводя дыхание.
– Варечка…
– Что ты мне предлагаешь? – спросила я, а в его взгляде мелькнуло недоумение. Я усмехнулась краешком губ и озвучила: – Быть твоей любовницей?
– Варя, – поморщился он, – я найду способ.
– Способ сделать что? Знаешь, как это называется? И рыбку съесть…
– Прекрати. Я остался с ней только из-за ребенка. Ева совсем маленькая, она не поймет.
– Она еще лет двадцать будет маленькой, как минимум. А я тоже хочу свою Еву.
Последнее я договаривала сквозь слезы. Губы задрожали, еще мгновенье и я бы разрыдалась в голос. Глубоко вздохнув, я сделала над собой нечеловеческой усилие, моргнула, избавляясь от стоящих в глазах слез, улыбнулась и притянула его за голову, поцеловав в щеку.
– Ты сделал свой выбор. Будь счастлив.
Он прикрыл глаза и стиснул зубы, а я подхватила свою сумку и вышла. Серега топтался у двери, скрестив руки, я поджала губы и попросила:
– Подбрось до города.
Щемящая тоска грызла меня изнутри, но я понимала, что другого выхода для меня нет. Такая судьба… надеюсь только, когда-нибудь я встречу того, кого смогу полюбить хотя бы на четверть так же сильно. Наверное, это мне за грехи. Правда непонятно, за какие именно.
Сергей высадил меня в центре, где я пересела на автобус и поехала к себе на квартиру. Бросила сумку, переоделась и пошла на воздух: дома было тошно. Хотела было набрать Гоше, но зависла с телефоном в руке, засмотревшись на только-только раскрывшийся листок на дереве. Еще вчера это были просто почки.
– Полагаю, они вернулись, – услышала совсем рядом и кивнула, не оборачиваясь. – Ты рано вышла в свет.
– Ты всегда знал, где я, – пожала плечами, решив не церемониться, и обернулась. – Что ты хочешь?
– То же, что и в прошлый раз, – ответил Николай просто, а потом хмыкнул: – Я думал, ты не запомнишь.
– Как ты подпирал стену на даче? Признаться, тогда я решила, что у меня глюки.
– А когда поняла, что это не так?
– Ты бы хоть зеркало починил, – скривилась я. – Твоя тачка то и дело мелькала, как бельмо. Ты хотел, чтобы я знала: ты рядом.
– И все равно поехала в тот дом.
– Как можно было не поехать? Я должна была убедиться…
– Ты понимаешь, что тебе придется поехать со мной?
– А смысл? – удивилась я. – Он не придет.
– Прибежит, – хмыкнул Поляков. – Уверен.
– Ошибаешься, Коля. Я тоже так думала, но теперь уверена в обратном.
– Зачем ты так о любимом человеке? Не спорь, я знаю его лучше твоего. У меня три года было на изучение этого сукина сына. Я даже знаю, кто у него была учительница в начальных классах.
– Ну, допустим, он пришел за мной. И что? Убьешь его? Сестра тебе этого никогда не простит.
– Я не такой кровожадный, – скривился он. – Достаточно, чтобы просто пришел. Она не дура, дважды два складывать умеет.
– Она может и нет, а вот ты, прости уж – еще какой дурак.
– Однако, – хмыкнул Поляков. – Знаешь, и за меньшее можно в лесочке в неглубокой ямке оказаться.
– Ты ж не кровожадный, – состроила я рожицу, а он засмеялся и покачал головой.
– Ну давай, поясни, почему я дурак?
– Да потому что любит она его, – вздохнула я. – И простит все, что угодно. Я бы простила. И угадай, кого он снова выберет?
Коля задумался и свел брови, а потом пожал плечами:
– Я все равно попробую. К тому же, для тебя так даже будет безопаснее. Давыдов крайне зол.
– На долго? – вздохнула тяжко, а он прикинул и ответил:
– Пара дней, не больше.
– Дай хоть вещи возьму… как бродяга стала…
Коля милостиво кивнул и мы вместе сходили ко мне за вещами, а потом загрузились в уже знакомую машину и поехали все в тот же дом.
– В подвале запрешь? – спросила уныло, а он поморщился:
– Обижаешь. Я тебе комнату подготовил.
И не соврал: комната была, даже с ванной. Кровать большая, белье свежее, трехразовое питание, к которому я почти не притрагивалась шесть дней. Ровно столько я пробыла у него, пока он не пришел, спрятав руку за спину.
– Цветы! – ахнула я, но в глазах стояли слезы.
– Лучше, – сказал тихо и показал бутылку рома. И я снова закатилась в истерике, плача и смеясь одновременно. – Я знал, что ты оценишь иронию, – сказал с ухмылкой, когда я немного успокоилась. Прошел и плюхнулся на кровать, начав отвинчивать крышку.