Глядя в мутную воду, юноша подумал о том, что каждое последующее поколение рождается хуже предыдущего. Запустив два пальца в водку, вынул кубик и положил его на язык. Холод резко ударил по теплу во рту, сковал подвижную мышцу, медленно тая.
В шестнадцать он с боем получил свидетельство об окончании школы, но поступать дальше не захотел. Его вечным делом состоял разбор материных вещей, которые никогда не заканчивались, казалось, их наоборот становилось всё больше. В её дневниках он читал о молодых годах старушки, о её матери, бабушке Феликса, о сильной любви к ней, к ближним, ко всему миру. Она много писала о человеческих мыслях, ей думалось, что человек способен сделать всё даже одним произнесенным словом в голове, была убеждена, что люди сами творят свою судьбу, которая зависит от их выбора, а во многом и от образа мыслей. Было время, когда она не вела дневники, о том говорили даты на полях тетрадей и её изменившийся почерк. Мать часто переживала по поводу внешности и писала, что ни за что не выйдет замуж, по большей части потому что никто не возьмет её туда. Завистью кричали строки описания отношений сверстников, размышления о любви и чувствах человека. Парень не мог все это читать, сжигал надоедливые записи и любовался полыхающим огнем. Однажды он спалил таким образом дом и остался жить на улице. Разбирать больше было нечего. Ввязавшись в дело наркоманов, продавал травку, чтобы выбраться из ямы, раскопанной им самим. Несколько раз его ловили и грозили упечь в приют, поскольку все время он оставался один, или в колонию, где видела его и грезила о том опека. Сбегая, давал себе клятву завязать со всеми гнусными делами, на небольшой промежуток времени затихал и снова появлялся на улицах, словно их вечный страж. Слезть с наркотиков было трудно, постепенно одну привычку сменила другая, один город стал другим. Константин выбрался в другой штат, где смог устроиться в заведение быстрого питания, и начал вести жизнь как самый обыкновенный человек.
Запихнув в рот очередной кусочек льда и лимона, он скривился и опустил руку в карман. Отсчитав нужную сумму, положил её на стол и поднялся. Бармен слегка возмущенно и удивленно взглянул на него, но все же забрал деньги. Он поправил полы пальто и двинулся сквозь танцующую толпу молодых, активных, зажигательных людей. Растолкав их на танцполе и в коридоре между двумя туалетными комнатами, он услышал уйму нецензурных выражений. Пихнув дверь в мужской туалет, вошел и пробрался к дальней кабинке. Зеленый ободок покоился на краях унитаза, развернутый перпендикулярно верному положению. Он поднял глаза на бачок с облупившейся краской и просунул в него руку. Кожа почувствовала полиэтилен. Потянул и достал сверток. Он знал, что там. Героин.
Глядя на ужасный сверток, парень понимал, что смыть его означает лишить кого-то прибыли, а кого-то и жизни. Вкусить запретный плод самому? Вывести дилера на чистую воду и заставить его молить о пощаде? Последний вариант был более верным, как ему казалось. Оставить всё как есть он не может. Входная дверь с грохотом ударилась в стену. Константин прислушался. Тяжелые пьяные и легкие пошлые шаги.
– Ты уверен? – донеслось до него.
– Да, – произнесся долгий ответ, утонувший в объятиях.
– Никто не войдет?
Константин закатил глаза.
– Я закрыл дверь.
Щелчка не было, подумалось ему. В ладони адским пламенем горел наркотик, за спиной происходило вполне обыденное растление. Туго соображая затуманившимися извилинами, он нащупал на краю полиэтилена серийный номер. 0734. Шифр, указывающий на номер дозы и её поставщика. Генри Малком. Сволочной ублюдок.