— Могу я спросить, согласны ли вы с инструкциями капитан-генерала, ваше преосвященство?
— Да, — ответил Уолкир. В его голосе было что-то странное, сочетание трепета и чего-то еще, что-то почти похожее… облегчение. — Да, согласен, милорд.
— Очень хорошо, — сказал граф. Сейнтаво переводил взгляд с одного на другого, все еще протягивая руку за посланием викария Аллейна, а Рейнбоу-Уотерс взял маленький колокольчик на углу своего стола и позвонил в него один раз.
Сладкий, музыкальный звук казался совершенно неуместным на фоне артиллерии еретиков, но он был удивительно четким и резким. На мгновение он повис в воздухе, затем дверь кабинета открылась, и вошел барон Уинд-Сонг в сопровождении полувзвода пехоты в форме императорских копий, харчонгской военной полиции.
— Да, милорд? — спросил барон, и граф грациозно махнул рукой в сторону Сейнтаво.
— Арестуйте его, — сказал он.
VIII
— Да, ваше преосвященство? — сказал младший священник, входя в кабинет Уиллима Рейно в ответ на сигнал архиепископа.
— Мы слышали что-нибудь от отца Аллейна сегодня утром?
— Нет, ваше преосвященство. — Младший священник покачал головой. — Вы ожидали от него отчета или сообщения?
— Я ожидал увидеть его здесь, в моем кабинете, двадцать минут назад. — Рейно выглядел менее чем удивленным. Архиепископ всегда начинал свои дни рано; учитывая нынешнюю ситуацию, он привык начинать их задолго до рассвета, и все его старшие подчиненные научились делать то же самое. — Пошлите кого-нибудь узнать, что его задержало. И почему он не сказал мне, что задержится!
— Немедленно, ваше преосвященство.
Младший священник поклонился и исчез, а Рейно поднялся со стула и протопал к окну своего углового кабинета. В отличие от помещения, предоставленного викариям, его офис не мог похвастаться ни одной из мистически меняющихся сцен леса, леса или горы. Однако у него был отличный вид через площадь Мучеников на гавань, и он стоял, сцепив руки за спиной, сердито глядя на пейзаж.
Аллейну Уинчистейру лучше бы иметь чертовски вескую причину для своего опоздания — и еще более вескую причину из-за того, что он не предупредил Рейно о своем опоздании! Было более чем достаточно, чтобы один из его самых высокопоставленных заместителей внезапно решил, что у него есть дела поважнее, чем вводить его в курс последних злодеяний «кулака Кау-юнга».
Архиепископ прорычал проклятие.
Сцена перед ним выглядела совершенно обычной. Огромная, пылающая рука солнца только что поднялась над восточным горизонтом, белые гребни волн мчались по озеру Пей, и яркие знамена Матери-Церкви весело трепетали на резком ветру, налетавшем с озера. По озеру плыли паруса, по улицам двигались первые утренние пешеходы, и все это было успокаивающе нормально, даже спокойно.
И все это было ложью.
Он вздохнул, выражение его лица было гораздо более встревоженным, чем он позволил младшему священнику увидеть, когда он посмотрел правде в глаза.
Зион был пороховой бочкой, и впервые в своей карьере он не мог предсказать, что должно было произойти на его улицах. Паника, которую он не мог видеть из своего окна, висела над городом Бога, как отвратительные миазмы. Как чума. Новости с передовой были разрушительными, и, несмотря на сопротивление Рейно, Жэспар Клинтан постановил, что инквизиция будет скрывать информацию о капитуляции графа Голден-Три, точно так же, как она пыталась скрыть новости о капитуляции епископа воинствующего Лейнила. И точно так же, как это не удалось в случае Лейнила Бригэма, это не удалось и в случае Голден-Три. Эти проклятые листовки — эти невозможные, демонические листовки — выкрикивали новости с каждой стены, из каждого дверного проема. И что бы ни говорил себе Клинтан, на чем бы он ни настаивал на своих все более жестоких — и бессвязных — конференциях, народ Зиона верил этим листовкам больше, чем самой Матери-Церкви.
Конечно, они это делали, и на то были веские причины. Вот почему Рейно с самого начала выступал за то, чтобы говорить правду. Подвергайте цензуре новости, если это необходимо, но говорите правду в официальных новостях, которые они публиковали, чтобы люди, читающие эти листовки, не решили, что это враги Бога сказали правду, а Его защитники солгали. Однако до появления этих информационных бюллетеней инквизиции никогда не приходилось беспокоиться об этом, и Клинтан, казалось, не мог признать, что методы, которые всегда срабатывали раньше, больше не будут работать.