- Вы поздно вернулись и плохо спали? - спросил утром капитан "Николая" Фуругельм, каюта которого была рядом. - Я слышал, как вы ворочались с боку на бок и вздыхали.
- Завтра снимаемся, - не отвечая на вопрос, сказал Буссе, на всякий случай не сообщая о своей сахалинской командировке: авось "пронесет".
Но, увы, не пронесло...
Вечером 20 сентября при легком ветерке "Николай" уже подходил к Тамари-Анива. Из поселения не доносилось никаких звуков, но бегавшие по берегу и на возвышениях огни выдавали происшедший переполох. Часа через два беготня прекратилась. Спят или что-нибудь замышляют? Зарядили на всякий случай пушки картечью, поставили усиленный караул.
Яркое утро представило селение Тамари как только могло лучше: глубокий темно-синий залив отражал рассыпанные в беспорядке по возвышенному берегу веселые домики и какие-то неприглядные длинные сараи. На высоком восточном мысу, окруженный небольшими строениями, высился японский храм.
- Царит! - подмигнул Невельской Бошняку, случайно подхваченному им по пути, и указал рукой на храм.
Шлюпка причалила к берегу.
- Батарейка? - спросил понимающе Бошняк.
Невельской утвердительно кивнул.
- Я думаю, не лучше ли та сторона? - вмешался Буссе.
- Ну что ж, осмотрите, прогуляйтесь, - предложил Невельской, усаживаясь на борт вытянутой на берег шлюпки и уминая в трубке табак.
Обратно Буссе вернулся скоро: там оказалось междугорье.
- Не нравится мне что-то эта ваша Анива, - заявил Буссе. - Прямо в пасть японцам, и со всех сторон дикари... да и занимать запрещено.
- Запрещено-то запрещено, - сказал Невельской, - все корабли заходят именно сюда, и здесь-то наш русский флаг и наше объявление "убирайтесь подобру-поздорову" сыграет свою роль. Японцы не помешают - с нашим приходом нам же придется защищать их от айнов, и мы должны и будем их охранять.
- А торгуют и рыбу ловят пусть по-прежнему, - закончил Бошняк.
"До чего распущенны эти моряки! - подумал Буссе, косясь на Бошняка. Следовало бы одернуть этого молокососа!"
- Так завтра начинаем, - решил Невельской, махнувши гребцам.
Вечером на корабле прочли приказ начальника экспедиции: "Завтра мы занимаем Тамари-Анива, для чего к 8 часам утра вооружить баркас фальконетом и погрузить на него одно орудие со всеми принадлежностями. Приготовить к этому времени двадцать пять человек вооруженного десанта при лейтенанте Рудановском, который должен отправиться на берег на упомянутом баркасе. К этому же времени приготовить для меня шлюпку с вооруженными гребцами, на которой я в сопровождении господ Буссе и Бошняка последую вместе с десантом, и, наконец, кораблю "Николай" подойти сколь можно ближе к берегу и зарядить на всякий случай орудие, дабы под его прикрытием производилось занятие поста".
Когда утром шлюпка подошла к берегу, четыре японца во главе толпы айнов замахали с берега саблями, тем самым показывая, что выходить из шлюпки запрещают.
- Мы "лоча", - громко в рупор заявил Невельской, - по повелению нашего императора пришли защищать вас, японцев, и вас, айнов, от иностранных кораблей, которые вас часто обижают. С этими намерениями мы здесь поселимся.
Переводчик медленно переводил, и айны удовлетворенно кивали головами, а затем в знак гостеприимства и дружбы замахали над головами ивовыми метелочками. Японцы опустили обнаженные сабли.
С удивлением смотрел Буссе, как айны предупредительно и усердно помогали матросам высаживаться, таскали на берег багаж, фальконет и пушку, помогали устанавливать флагшток
- На молитву! - скомандовал Невельской.
Все встали на колени. При пении "Спаси, господи", скинув шляпы, неуклюже вставали на колени и айны. Когда же Невельской и Буссе стали тянуть кверху флаг, а с корабля при матросах, картинно и дружно разбежавшихся по вахтам, грянул салют и раздалось дружное "ура!", закричали и развеселившиеся айны, подкидывая вверх метелки.
Торжественное собрание состоялось в большом сарае с бумажными окнами. Невельской повторил, что целью водворения русских являются защита и порядок, и изложил это, по просьбе японцев, письменно для отсылки на остров Матсмай, а затем пригласил трех японцев и двух айнов с собою на корабль. На берегу остался караул под командой Рудановского.
Ожидавшие расправы с японцами айны были разочарованы, стали шуметь, грозить кулаками.
- Они нас ограбят и растерзают, - шептали Невельскому японцы, кивая в сторону айнов.
- Не бойтесь, - пообещал Невельской и, обратившись к айнам, сказал:
- Мы пришли к вам с миром, а нарушителей порядка немедленно, тут же, на глазах у всех, накажем!
Это подействовало, толпа успокоилась и приняла участие в песнях и плясках матросов.
- Айны уверены, - сказал на обеде старший из японцев,- что вы им разрешите разграбить наши склады.
- Нет, этого не будет, - твердо заявил Невельской, - не позволим. Но и вам тоже не позволим обижать айнов.
Ночью японские склады охранялись русскими часовыми, а утром команда разместилась в уступленных японцами сухих помещениях.
Первый на Сахалине пост, Муравьевский - так назвал его Невельской - был снабжен своими и японскими товарами и припасами, как ни один пост на Амуре. На постройки японцы предложили купить у них несколько сот бревен. Один готовый сруб доставил на себе "Николай".
"Ну что же, - с горькой усмешкой думал о себе в третьем лице Буссе, семьдесят недисциплинированных русских мужиков, триста бородатых дикарей в собачьих шкурах, два десятка японцев с верованиями и обычаями пятнадцатого века, один невоспитанный и грубый моряк в офицерской форме да пьяница приказчик - вот и все общество, в котором придется вращаться пажу его величества долгие месяцы, а может быть, и годы!"
Он злобно ворошил ногами стружки и обрезки, покрикивая на складывающую дом команду.
"Надо было бы, конечно, отдаться работе... Но какой?.." Паж его величества вскоре убедился, что делать он ничего не умеет, и стал завидовать и Рудановскому, для которого открывалось широкое поле исследования берегов, заливов, бухт, нанесения их на карту, географическое изучение страны; и приказчику Самарину, который должен изучать торговые возможности и устроить и развить торговлю - тут и постоянное и близкое деловое общение с людьми и разнообразие впечатлений... Завидовал и японцам, которые проводили время в хлопотах о предстоящем сезоне - искали покладистых рыбаков, айно, которых живо приручали и держали на положении рабов, завидовал даже айнам, которые жили у себя дома...
Оставалась необученная команда, но эта команда считается морской! Неужели и ее уступить лейтенанту Рудановскому? Что же делать тогда ему, майору Буссе? Муштровать ее?
Буссе занялся строительством: строились три дома, хлебопекарня, редут, две батареи. Купленных у японцев бревен не хватало, рубили лес. За шесть верст люди таскали на себе тяжелые бревна. Собаки помогали плохо: мало было снега. Дорога - с горы на гору. Люди выбивались из сил.
Питание было неплохим - оно состояло из большого количества солонины, ячневой крупы и мучной болтушки. Но оно было лишено свеженины, зелени, овощей, кореньев. Буссе спохватился только, когда половина команды стала еле бродить, охваченная цингой, только тогда он вспомнил об охоте. А кругом были и медведи, и олени, и козы, и тучи пернатых!
От первого салюта сахалинской батареи, что на Муравьевском посту, 29 сентября 1859 года прошло всего три месяца. Приходил "Иртыш" с высланным на берег нетрезвым, по мнению Буссе, офицером. Буссе были противны "эти опустившиеся и грубые моряки", он постарался тотчас, не давая им сойти на берег, отправить их на зимовку в Императорскую гавань...
"И без того Рудановский не признает никакого подчинения, а тут мог бы получить товарищескую поддержку: эта морская банда держится дружно, да и славу пустят дурную..."