- Слышал я, будто у тебя земля была. Чего ж ты пошел к пану? – переспросил Юхима Федор.
- Из-за нее ж и пошел. Заложил землю, заплатить в срок не смог, а управляющий закладную на нее заставил дать. И уже не выкарабкался. - Петренко поднялся, взял цеп.
- Отбыть бы мне срок. Больше никогда не продамся в панщину. Соберу немного денег, земли куплю, - мечтательно заговорил Федор.
- Так когда-то и я думал. На землю с трудом собрал, а вот не удержался на земле.
- Я зубами в землю вцеплюсь, мне бы десятинки три для начала. Денег немного есть, да еще приработаю. Вот только на хату выделить придется, - дрожащим голосом поведал о своей заветной мечте Федор.
8
Петренко потряс сноп, скрутил перевязь.
- Зачем тебе новая хата, разве эта совсем падает?
- Надо, - замямлил Федор. – Может, жениться буду.
- Думаешь, мельник отдаст за тебя Галю?
- Отдаст, наверняка отдаст. Писарь обещал помочь, с мельником переговорит.
- Поменьше веры ты ему давай. Нужен ты ему, как архиерею хвост.
- Я ему верю. У него все, как у простых людей.
- Все, да не все. Он, правда, тоже борщ ест, но только ест-то он его серебряной ложкой.
- Разве среди богатых добрых людей нет?
- Бывают… что и муха чихает. Ты думаешь, он благодетель, если тебе работу дает?
- Он мне за это деньги платит, и потом меня никто не хочет брать на подельщину.
- У тебя силы за десятерых, а он… - Петренко замолчал, так как заметил, что сам управляющий имениями пришел на ригу.
Цепи на току загудели еще быстрее. Управляющий с приказчиком обходил кучи обмолоченных снопов, разговаривал с молотильщиками, что-то поспешно записывал на ходу, иногда останавливался, щупал руками делянку.
- Чего они роются так долго возле деда Тихона? – прошептал Федор, нападая цепом по краям колосков.
- Это что такое? – вдруг на всю ригу загремел голос приказчика. – Треть зерна в соломе. И сколько ты намолотил? Полторы копны? Ты у меня таким способом еще семь лет молотить будешь. И это называется молотьба? – кричал он, тыкая пучком соломы в лицо деду Тихону.
Федор разогнулся.
- Чего он прицепился? Деду Тихону скоро семьдесят. Ему уже время на печи сидеть…
- Тсс, молчи, Федор, - испуганно зашептал Петренко, дергая Федора за полу, - на тебе все отольется. Слышь, молоти же! Ой, горюшко мне с тобой.
Федор с силой ударил по снопу. Не замечая, что он не развязанный, бил до тех пор, пока не лопнула перевязь.
- Никогда не вмешивайся не в свое дело, если не хочешь в какую-нибудь беду попасть, - продолжал шептать Петренко, низко нагибаясь над разостланным снопом, - не пробуй меряться с панами чубом: если длинный подстригут, а короткий – выдернут.
- Разве ж можно терпеть неправду? – гневно воскликнул Федор.
- А где же ты правду видал? Молчи. Так лучше. Видишь, и ушли.
- Ушли, а ты слышал, как он сказал: “Не засчитывать деду этот день”? Чтоб ему, хромому псу, все лихом обернулось.
- Пана ругают – пан толстеет. Тише, а то еще кто-нибудь услышит и донесет. Ну, а нам кончать пора. Пока перелопатим да уберем – ночь застанет. Ох, и поясница ж болит! Недаром говорят, что цепь да коса, то бесова душа.
Пока погребли, перелопатили и перевязали, уж совсем стемнело. Солнце скрылось за высоким, крытым черепицей панским домом, возвышавшимся над прудом остроконечной башней. По земле пролегли темные тени.
9
Домой шли вместе. За всю дорогу не перекинулись ни словом. Попрощавшись на
улице с Петренко, который жил на конце села, Федор открыл покосившиеся ворота. На тыну, возле хлева, висело несколько кувшинов.
“Забыли внести”, - подумал он. Поснимал кувшины, ногой толкнул дверь в сени. Мать сидела на скамье возле воткнутой в брусок лучины и что-то чинила. На полу, прикрытые дерюжкой, спали два маленьких брата Федора.
- Мамо, налейте поесть, - бросил с порога Федор.
Набрав в корец воды, умылся над ведром. Вытираясь обтрепанным на концах рушником, глянул в маленькое, без рамы окно: в хате, через дорогу, где были посиделки, уже зажгли свет.
- Ну, и борщ, - сказал Федор после нескольких ложек, - волны по нему так и ходят.
Мать вздохнула.
- Завтра снова к писарю думаешь идти? Праздник престольный, грех работать. В церковь сходил бы, уже и батюшка говорил, что это Федор храма Божьего чурается?