«Вот он разврат-то!» — подумала Маняша.
Пашка села на кровать, закинула ногу на ногу. Совсем срамота! Маняша глаза опустила.
— Ну так выкладывай, за чем пришла? — спросила Пашка, вынимая из коробки папиросу.
— Все за тем же, за чем и другие, — прошептала Маняша.
— Хлеба нужно?
— Да и хлеба бы. Может, и еще чего дашь…
— Еще чего дашь! — обозлилась вдруг Пашка. — Ну и народ! Вы что, думаете, у меня здесь склад? Шоколад да мармелад?
Маняша знала, перечить нельзя. Пришла просить — стой, терпи, слушай. Бог терпел и нам велел. Да чего уж, люди много напридумывали для таких случаев поговорок.
Пашка закурила, пустила в потолок колечко дыма и, любуясь, как оно расплывается под потолком, сказала:
— Бумажки принесла? А бумажек мне не надо. Что, ими стены обклеивать, что ли, бумажками?
— Я отработаю. В долгу не останусь, Павла Александровна, — тихо проговорила Маняша. — Помою что, постираю, огородик вскопаю…
— Да я уже на год вперед знаю, кто на меня будет шить, мыть и стирать.
— Жизнь-то не на один год. На второй тоже кому-то надо мыть и стирать, — заметила Маняша.
Эти слова заинтересовали Пашку.
— А ты думаешь, это больше года продлится?
— Кто знает, — вздохнула Маняша. — Может, и больше…
— Господи, господи! Для кого тебе надо? Заболел кто?
И тут Маняша, хоть и не хотела этого, сказала:
— Да нет… Василий просил очень… Василию бы понести…
Не выдержала — сказала все-таки.
На Пашку это произвело впечатление, и она сразу соскочила с кровати.
— Солдату? Солдату — пожалуйста. Я и записывать не буду. Не такая я гадина, чтобы солдату куска не дать.
Пашка подбежала к полке, отдернула занавеску и, схватив тарелку, протянула ее Маняше.
— На! Себе на ужин принесла…
В тарелке была лапша, а сверху лежали две большие котлеты.
Пашка открыла шкафчик, вынула полбуханки хлеба.
— Вот еще. Бери.
Маняша подумала: «Скажет, чтобы привет Василию передала, — брошу тарелку ей в харю!»
Но Пашка ничего не сказала, и Маняша ушла домой не униженная. Кто ее знает, эту Пашку. Может, и не была она с Василием. Маняша их не видела. Никто ей не говорил. А Догадки, они не всегда верные…
«Я ей все равно отработаю, — подумала Маняша. — Задарма-то чего же брать? Не годится».
Она забралась по Ярцевской горе на следующий порядок и уже подбегала к дому, как вдруг вспомнила о детях. Тарелка с лапшой и котлетами была у нее в кошелке. Лежали там еще три большие свеклы и пять морковок. Только свеклу и морковь купила Маняша на базаре. Красная свекла хороша пареная. Вполне идет вместо сахара. А сушеной морковкой теперь заваривали чай. За продуктами к чаю и ходила на базар Маняша. За чем ходила — выходила, да принесет еще лапшу с котлетами. Младший сын схватит кошелку, заглянет туда и закричит от радости. Сбегутся остальные. А Маняша скажет: «Не для вас, детки, для отца…» Как они станут расходиться, с какими лицами!
Маняша знала, что ни один из них не упрекнет ее, не скажет и слова. Разве что младший похнычет. Младшему-то можно бы отломить кусочек. Но зачем же остальных расстраивать?
«Нельзя нести, — подумала Маняша. — Спрятать надо».
До вечера было еще далеко. Снег скрипел под ногами. Щеки пощипывал мороз. На дворе не спрячешь: к вечеру вся еда в ледышку превратится. «Спасибо, — скажет, — угостила ледком!»
В сарае, где зимовала корова и валялся всякий хлам, оставшийся от прежних хозяев, Маняша покрыла тарелку с едой двойным тетрадочным листом, потом обернула куском мешковины. Разворошила вилами кучу сена и укрыла в нем от детских глаз Пашкин подарок. В кошелке остались свекла да морковь. Дети и этому были рады.
А вечером Маняша разгребла сено. Котлеты и лапша в тарелке еще и не остыли. Василий встретил Маняшу возле школы.
— Принесла? Ну-ка, давай!..
— Здесь будешь есть?
— А где же, в казарме негде.
Маняша присела на корточки. Наклонился и Василий.
— Чего принесла? А-а!.. — он вырвал тарелку у Маняши из рук, уткнулся в котлеты носом, стал нюхать. — Чем это… вроде бы… пахнет?
— Да чем же оно может пахнуть? — испуганно воскликнула Маняша. — Пища-то какая!
— Тарелка, видно, где-то стояла… Ну ладно, у меня время мало. — Василий вынул из кармана ложку и, сидя на корточках, принялся есть. — Жирная лапша! Помянешь сейчас довоенную жизнь!
Он съел все и вылизал тарелку.
— Теперь порядок!
Василий не спросил, где Маняша достала такую сытную пищу, и не сказал жене спасибо. Да Маняша и не ожидала от мужа благодарности.