К сердцу Африки

М’Бери запевает ритуальную песнь над калебасом с малу-мамбой — пальмовым вином. Жрец поднимает калебас вверх и посвящает его содержимое богам неба. Потом жрец льет ма-лумамбу на землю, посвящая ее духам земли.

Проходит несколько секунд, и М’Бери начинает танцевать. Танцуя, он призывает себе на помощь всех добрых и злых духов, всех богов и всех дьяволов.

К верховному жрецу М’Бери подходит второй жрец Н’Гон-до. Они импровизируют ритуальные песнопения, звучащие примерно так:

М’Бери

Ха ха ха ари лу ку ту ку ну
Нго кури бунганга Бва-куса-каси
Мпе-ари-балоки-сэ кингену Ме-нтсака.
А мботебети
Лвукума
Твуа кума.

Н’Гондо

А эки мунделэ ва бенге на
Мбасандибисирие ну нго ту сена ну
Мвиа-сиса бакуту
Мемутеке нгнири ме нг-нири
Мубемсе хуабе мам ко
А М’Бери йе нганго йя
Йинене каси йе куйяпэ
кудзонсо, ари бату.

М’ Бери

Мвана йе мисума тва
Нго кинга йе-са ваба
Нганга йя йинене
Буни мемене каси
ло-сири маква йюкури,

М’ Бери

Совершается священнодействие,
Пусть даруют боги силу своему жрецу.
Где ты, Балоки?
Я ищу тебя,
Ниспошли нам удачу,
И мы возблагодарим тебя!
Возблагодарим тебя!

Н’ Гондо

Белый европеец приехал к нам,
Он приехал к нам как друг;
теперь мы друзья.
Мы обращаемся к образу бога,
который изготовили люди из племени бабембе
много веков назад.
Но увы, я — батеке, а не бабембе.
О мама!
М’Бери, ты великий жрец!
Но тебе трудно говорить с народом,
ибо у тебя слабый голос.

М’ Бери

Сын мой, у тебя острый взгляд,
ты великий жрец, не менее великий, чем я сам
но ты должен приумножить таящуюся в тебе
великую силу.
Ты понял меня?
Ты понял меня?
Жди же своего часа!

М’Бери выливает малумамбу на китеки. Если китеки опрокинется, значит, ребенок умрет во время родов. Вся деревня стоит затаив дыхание — к счастью, китеки не теряет равновесия. Это очень устойчивый китеки с большими широкими ступнями.

Итак, теперь все собравшиеся знают, что ребенок останется жив. Но кто это будет: мальчик или девочка?

Не умолкая ни на миг, гремит тамтам. Гремят всевозможные погремушки, как еще никогда не гремели перед домом жреца. А М’Бери хватает небольшой тамтам, изготовленный из бамбука, и начинает выбивать на нем бешеную, неистовую дробь. Сегодня его ждет удача, великая удача. Людей постепенно охватывает экстаз. Их тела вздрагивают, словно через них проходит электрический ток. Мальчик или девочка? Мальчик или девочка… Старики утверждают, что в таких случаях М’Бери никогда не ошибается.

Впрочем, когда я сам предпринял маленькое расследование на этот счет, то скоро нашел девочку, которую звали Ниангара.

Ниангара — сугубо мужское имя, но, очевидно, у М’Бери были какие-то весьма важные соображения, побудившие его назвать девочку именем, которым обычно нарекают мальчиков. Но М’Бери никогда не ошибается, никогда…

Сейчас он взывает к дьяволу Мукуйю, умоляя его воплотиться в китеки и помочь ему найти имя для ребенка. М’Бери то тихо напевает, интимно беседуя с несговорчивым дьяволом, то переходит на крик, отчаянный и негодующий:

Букири рейембе
(Я раскрасил свое лицо),
Зами пютеле бу диа бупла
(О добрый дьявол, спасающий нас от болезней).
Ах ха, ах ха!
Ия куба му кубилнда
(Я устал уговаривать тебя, устал бороться с болезнями).
Н’дилу мукуйю
(Вот кровь для дьявола).

М’Бери жует лист киму и сплевывает красноватую жвачку на китеки, приговаривая:

Зибуламиису баату бакукри
(Открой же глаза, народ ждет)!

М’Бери держит свой волшебный жезл под мышкой. Он танцует, извиваясь всем телом. Пот градом катится по его лицу, тонкими струйками стекает по рукам и ногам, животу и спине. Пот заливает лица зрителей, музыкантов и тамтамиста.

Он сидит на своем колдовском инструменте и извлекает из него нервную, тревожную дробь: там-там, там-там, там-там, там-там. Его пятка медленно скользит по коже тамтама от центра к краю, создавая очень своеобразное звучание.