– Владыка Посейдон в гневе. В большо-ом гневе, – и непременное хихиканье. Всем ведь известно, что после того, как Посейдону пришлось участвовать в постройке стен Трои, его трудно застать в другом состоянии. – Передавал недовольство твоей карой для его сына.
Мнемозина у стены прикрывает навощенными табличками зевок. Очень надо о таком слушать. Если бы Посейдон мог – он бы каждый день гонял ко мне Гермеса вместе со своим недовольством. Геройства его сыну испортил, подумать только!
– Я удостоил Тесея трона. Чем еще недоволен мой брат?
Если бы к нему в подводный мир заявился смертный отбирать жену – Посейдон бы скормил смертного Харибде, не уточняя, чей это отпрыск.
– Гера вне себя от злости: Геракл все-таки пригнал коров Гериона в Микены!
В свите – оживление, сонм шепотков вспархивает между колонн ошалевшими мотыльками. Осса-Молва бесплотно шастает по залу, отращивает все новые головы: ах, великий герой! А вы знаете, как он с Герионом расправился?! А он ведь еще и на лодке Гелиоса покататься успел! Да-да, вместе с коровами! А он еще…
Будь здесь Убийца – он бы высказался. Хотя нет, он бы за меч схватился, он теперь постоянно так делает, когда при нем упоминают Геракла.
Гипнос брякнул как-то, не по делу. Еще секунда – и голову белокрылому пришлось бы приставлять на место, хорошо, я оказался рядом.
Когда я возник между ним и утратившим всю веселость Гипносом, Танат опомнился не сразу. Постоял, медленно вернул клинок на пояс. Проводил тяжким взглядом драпающего со всех крыльев близнеца.
– Ты не понимаешь, невидимка, - хрипло выговорил вдруг. – Этот герой убивает направо-налево. Сегодня вот Герион. И Орф. Брат Цербера. Сын Ехидны. Подземный. Он убивает, а я хожу вслед за ним и исторгаю тени. Иногда мне кажется – я его тень. Это хуже, чем с Сизифом.
– Так сорвись, – пожал я плечами. – Я не стану наступать на твой клинок каждый раз, как ты решишь опустить его на Геракла. Перережь герою глотку. Может, мне удастся обойти гнев Зевса, как с Гипносом. Может, Зевс вообще наплюет и заделает нового Алкида какой-нибудь смертной. А пряхи посмеются на своём Олимпе.
Убийца не смотрел мне в глаза. Кривил губы, словно от мерзкого привкуса. Полынь и желчь, а, старый друг? Вкус поражения, яд поражения, о котором невозможно забыть.
Если бы речь шла только о тебе – ты бы не побоялся наказания, и голова героического сына Зевса взлетела бы в воздух легче прядей, которые ты срубаешь с голов смертных.
– Человеческий век короток, невидимка. Я не сорвусь. Буду ходить за ним и отсекать пряди. Смерть умеет ждать – мы поквитаемся с этим сыном Зевса.
Что Зевс собирается одарить сыночка бессмертием – я Убийце говорить не стал.
– …ходят слухи, что Эврисфей вообще решил его к тебе отправить! Да-да, вообрази, Владыка! А то великанов Тесей поистребил, разбойников повывел, чудовища, какие есть – ну, ты знаешь, Владыка…
Знаю, что они со страшной силой просятся под землю – принимать не успеваем. После случая с Танатом как раз и началось. Скоро на земле из подземных порождений только совсем безмозглые останутся, а остальные ко мне сбегут: за убежищем от Алкида.
– …так он думает его или на край света, к Атланту, значит, за яблоками – или к тебе!
За гранатами ко мне, что ли? Убийцу цепями сковывать придется, а то герой тут и останется.
– Осса-Молва не только стоустна. Она часто лжива. Ты принес еще какие-нибудь вести?
Какие мне еще вести? Не к добру помянутая Осса отрастила сто голов, сто хвостов, свита только что в экстазе не бьется: неужели удастся посмотреть на героя?! На самого Геракла?! С безопасного расстояния, то есть, в присутствии Владыки и двузубца?! Таких подарков поверхность нам еще не делала!
Но вот глаза Гермеса горят нехорошо. Пылают нездоровым предвкушением. Похоже, у него там на прощание завалялась новость, да не просто новость, а – как топор из-за спины: вытащить и – с размаху – ка-а-а-ак…
– Вести мелкие, Владыка, вести мелкие! – врешь, как Мом-насмешник врешь, племянник, ничего, я тебе это припомню… – Афродита наказала дочь одного смертного царя, так что та воспылала любовью к своему же отцу. Вообрази только, вином его опоила, возлегла! А он потом очухался – и как пойдет за ней с мечом гоняться… А Афродита ее в дерево перекинула, прямо на бегу! Ну, царь – мечом по дереву, а оттуда младенец вываливается, да еще такой хорошенький…