Агамабичи откинулся на спинку стула, его взгляд внезапно стал сосредоточенным, а Дворак откинулся назад и скрестил ноги.
- Я ... мне трудно в это поверить, - сказал премьер-министр после долгой, задумчивой паузы. - И - видения Адама Лакри заплясали в его воображении - я ожидаю, что некоторым из моих министров и советников будет еще труднее поверить в это, чем мне.
- Не буду притворяться, что президент Хауэлл не надеется, что его готовность помочь окупится некоторым добрым отношением, сэр. - Дворак сверкнул еще одной короткой улыбкой. - Вероятно, настоящий дипломат стал бы ходить вокруг да около и выражаться гораздо деликатнее, но я не думаю, что президент Хауэлл выбрал меня, потому что я "настоящий дипломат". Думаю, он выбрал меня, потому что у меня есть склонность называть вещи своими именами, как мы выражаемся дома. Но вы умный человек, поэтому вы должны понимать так же, как и я, что, помогая вашим людям пережить эту зиму, мы должны заслужить по крайней мере хорошую прессу здесь, в Канаде.
- С другой стороны, - улыбка снова исчезла, - существует такая вещь, как обычная порядочность, мистер премьер-министр. Наш... основной избирательный округ в Северной Каролине, вероятно, в лучшей форме, чем в любом другом месте на планете. Вы не поверите - или не захотите увидеть, - что показывают нам спутники из Китая. - Он покачал головой, его лицо внезапно постарело на десятки лет. - Мы не знаем, кто выступил с призывом ко всеобщему восстанию, но потери были за гранью катастрофических. Мы пытаемся связаться с Китаем, но пока нам с трудом удается найти во всем этом хаосе кого-либо, кто был бы в состоянии эффективно сотрудничать с нами.
- Но это только подчеркивает тот факт, что везде, где мы можем помочь, мы должны помогать. Что бы мы ни делали, мы потеряем еще слишком много людей, и, по крайней мере, некоторые из выживших будут винить нас в этом, когда пыль уляжется. Они не поверят, что мы не могли сделать большего для людей, которых они любили, и трудно винить их за это. Однако, что бы они ни думали, это будет не потому, что мы не сделали всего, что, черт возьми, могли, потому что всем нам нужно потом жить в ладу с самими собой.
Агамабичи медленно кивнул, переваривая искренность в глазах этого не-дипломата.
- Однако вы надеетесь, что мы присоединимся к вашей схеме объединения Канады и Штатов, не так ли?
- Конечно, же. И я надеюсь, что после того, как у меня будет возможность поделиться нашими разведданными о том, почему шонгейри вообще напали на нас - и почему для нас крайне важно организоваться как вид, прежде чем Гегемония перейдет ко второму раунду - вы согласитесь с нами.
- Второй раунд? - Агамабичи сел прямее, выражение его лица внезапно стало сосредоточенным.
- Да, сэр, - мрачно сказал Дворак. - Наше убеждение, которое, как мы полагаем, вы разделите после просмотра записей и собранных нами данных, заключается в том, что это была только первая волна. Учитывая ограничения даже сверхсветовой технологии "Галактической Гегемонии", они не вернутся ни на следующей неделе, ни в следующем году, ни даже в следующем десятилетии, но они вернутся, а по сравнению с ними нас меньше буквально в триллионы раз. Так что единственное, чего мы не можем себе позволить, - это продолжать ссориться друг с другом, когда следующий звездолет Гегемонии выйдет из фазового режима где-нибудь возле Юпитера.
У Агамабичи кровь застыла в жилах, но он не мог притвориться, что действительно удивлен. И он с нетерпением ждал возможности ознакомиться с любыми записями, которые могли быть у людей Хауэлла. Но в то же время...
- Вы должны понимать, сколько оговорок будет у канадцев по поводу потери своей идентичности и контроля над собственной судьбой, если они сольются с чем-то вроде Соединенных Штатов. Предполагая, что президент Хауэлл сможет снова собрать вашу собственную страну воедино, вы легко превзойдете нас численностью во много раз, и я не могу поверить, что кто-то в Северной Америке предложил бы систему управления, при которой население не имеет большого значения, когда дело доходит до выборов.