Жан-Батист Лаба сообщал также, что достаточно поспать под сенью этого дерева, как начинается сильная головная боль и поднимается высокая температура. А в собрании путешествий Ричарда Хаклюйта «Основные морские и сухопутные путешествия, а также открытия, сделанные англичанами» за 1589 год я обнаружил еще более интересные сведения об этом дереве. Некий Томас Хэрриот рассказывает об одном из набегов на Санта-Крус, ныне Сент-Круа: «Когда мы впервые высадились на этот остров, несколько наших женщин и мужчин, после того как они поели маленьких фруктов, похожих на зеленые яблоки, почувствовали себя плохо: во рту у них вдруг стало ужасно гореть, языки распухли до таких размеров, что некоторые даже не могли говорить. А грудной ребенок, пососав грудь одной из несчастных, так стал мучиться от боли, что страшно было на него смотреть…»
Во время ранних поездок по Вест-Индии было много пострадавших среди тех, кто хотел ближе познакомиться с манцинеллой.
Да еще и сегодня путешественники, заранее не предупрежденные об этом растении, попадают в беду. Ведь даже столяр, обрабатывающий красивые, с темными прожилками доски манцинеллы (а оно, пожалуй, самое красивое дерево из всех идущих для изготовления мебели), может повредить себе глаза, если в них попадут опилки.
Но зная обо всем этом, легко избежать опасности. Туристы, которые в будущем посетят Пти-Невис, где, по рассказам Леви Оливьера, предполагают построить маленькие коттеджи, вряд ли найдут на Гренадинах, где есть бесчисленное множество романтических безлюдных уголков, лучшее место для уединения во время «свадебного путешествия».
Однако меня Пти-Невис привлек не столько своими «райскими» красотами, сколько тем, что этот маленький ненаселенный остров подобно Бекии является штаб-квартирой китобоев во время сезона отлова китов. С Блафф оф Лапумс, на возвышенности у залива Френдшип, китобои зорко наблюдают за морем. Да и добычу свою они привозят именно на Пти-Невис.
Когда я приехал туда, там было все спокойно. Работа кипела за несколько месяцев до этого. Но Оливьер все же показал мне китобойную станцию, состоявшую из литой платформы, куда выбрасывают китов и где их режут на куски, и пары больших черных чугунных котлов для китового жира и мяса. В одном из домов стояло бесчисленное количество бочек с китовым жиром, которые еще не удалось запродать. Повсюду здесь можно было видеть разбросанные кости и спинные хребты китов.
Раньше этих скелетов было куда больше, но сейчас на Пти-Невисе развелось много спекулянтов такого рода товаром. В юго-западном конце Бекии один оригинал-американец выдолбил себе у подножия горы жилище в виде грота. За день до моего посещения он побывал на своей яхте на Пти-Невисе и увез полную лодку таких костей. Он задумал использовать их как стулья и различного рода украшения для своего своеобразного дворца, который с моря напоминает скальные жилища вымерших индейцев в Национальном парке Колорадо.
Много интересного узнал я и о тех видах китов, которые обычно вылавливаются у берегов Бекии. Сначала я думал, что здесь водятся лишь мелкие киты, но это оказалось не так. Проводник рассказал мне, что прошлой зимой они поймали трех китов-горбачей, в том числе самку с младенцем. Поскольку гид был сам китобоем, то, видимо, не ошибся, назвав этих животных именно «хэмпбэк», что означает «горбач». Он сказал мне также, что жир такого хэмпбэка нормальной величины приносит доход примерно 3 тысячи вест-индских долларов, а мясо (которое легко засолить) — примерно 6 тысяч. Малыш дал, конечно, мизерную долю этой суммы, но общий доход оказался куда выше, чем за все последние годы. Предшествующая зима была в этом отношении неудачной, а за год до этого поймали только двух китов.
В старые же времена было совсем иначе; ведь тогда в мировом океане было еще много усатых китов, и некоторые жители Бекии даже нанимались китобоями в другие места. Сейчас большинству из них приходится охотиться на обычных шхунах, а тем, что остаются дома, — тщательно выслеживать тех немногих китов, которые в определенное время проходят мимо Гренадин.
Как только кит появляется на горизонте, команда китобоев собирается у залива Френдшип, где сейчас, как и прежде, стоит наготове целый ряд китобойных шхун; это специально построенные парусники в 23 фута длиной, рассчитанные на команду в шесть человек: капитана, гарпунера и четырех матросов для гребли и управления парусом. Ну все точно так, как было в «героическое» время ловли китов в XIX веке или еще того раньше.