Объяснялось ли это мимикрией или другим биологическим феноменом, но господин Оери был желтым: у него были желтые зубы, кожа, ногти и волосы, тщательно зачесанные на косой пробор. Он полностью соответствовал прозвищу «цюрихский гном». Но это был не добрый гном, а карлик, пожелтевший от золота. Казалось, что и костюм его был шит золотыми нитками.
Он рассматривал визитную карточку Малко с видом гурмана, словно держал в руке золотой слиток. Принц вселял в него надежды...
– Чем могу быть полезен, господин Линге, э... ваша светлость? – спросил он с сильным немецко-швейцарским акцентом.
Малко как можно более надменным тоном представил Криса Джонса.
– Мой секретарь, господин Джонс.
– Рад с вами познакомиться, господин Джонс, – сказал швейцарец, поклонившись.
Он ожидал, что Малко вынет сейчас бриллианты из всех карманов, и застыл в позе кота, готового броситься на мышь. Крис вытягивал шею, пытаясь увидеть еще раз ошеломивший его силуэт в черных чулках.
– Я пришел по рекомендации одного из ваших клиентов, – начал Малко. – Его счет номер 97 865.
Господин Оери понимающе кивнул: друзья его клиентов могут стать и его друзьями.
– Речь идет об одном очень конфиденциальном деле, – продолжал Малко.
Крис Джонс стоял, разглядывая свою шляпу. Если бы он мог взять инициативу в свои руки!
Господин Оери поднял желтую пергаментную руку.
– Господин.... э... ваша светлость, мы занимаемся только конфиденциальными делами и гарантируем полную тайну всех наших сделок. – Он подчеркнул слово «полную». Плохой признак.
– Итак, мой друг имеет счет в вашем банке, – осторожно продолжал Малко. – Счет номерной...
Оери неожиданно воодушевился.
– Не знаю, известно ли вашей светлости, что во время войны в банк явились господа из гестапо, пытавшиеся узнать, имеются ли у нас счета немецких евреев. Они ничего не узнали от нас. Ничего.
«Интересно, как господин Оери распорядился этими деньгами? Или передал их в сиротский приют? Но он обязан был сохранять их на случай, если объявятся наследники», – думал Малко.
– Какой вклад вы предполагаете сделать у нас? – спросил господин Оери.
Крис Джонс заерзал на стуле. Под пиджаком у него был верный кольт 45-го калибра, а господин Оери был ему явно не симпатичен.
Малко почувствовал, что пора переходить к делу.
– Господин Оери, мне необходимо получить одну информацию. Владелец счета номер 97 865 совершил очень неблаговидный поступок, который прямо меня затрагивает. Я хотел бы связаться с ним.
Господин Оери просиял.
– Это очень просто. Оставьте записку, и я передам ему. Он воспользуется тем же каналом...
Это ничего не давало Малко. Он подумал о том, что Милтон и Крис были бы более эффективными на его месте. Но дело происходило в Швейцарии, а не в Бурунди...
Он попытался получить сведения другим путем.
– Господин Оери, я собираюсь сделать вклад на очень крупную сумму, в долларах. Но сначала я хотел бы попросить вас об одной услуге. – Глаза Оери сверкали как фары автомобиля.
– Прошу вас, ваша светлость, – проворковал он. – Я в вашем распоряжении, вернее, мой банк в вашем распоряжении.
Если бы речь не шла о жизни и смерти Китти Хиллман, то сцена могла бы показаться на редкость комичной. Однако понятие «юмор» в Швейцарии отсутствует.
– Господин Оери, я хотел бы узнать имя владельца счета номер 97 865.
Наступило молчание, тяжелое, как золотой слиток. Директор смотрел на Малко широко раскрытыми глазами.
Малко показалось, что в его глазах стоят слезы.
– Вы хотите сказать, ваша светлость, – повторил он страдальческим тоном, – что желаете узнать имя одного из моих клиентов?
– Так точно, – подтвердил Малко миролюбиво.
У господина Оери был такой оскорбленный вид, словно Малко предложил ему вступить в преступную связь с собственной сестрой.
– Ваша светлость... герр Линге, – он подчеркнул слово «герр», – вы просите у меня невозможного. – Он смотрел на Малко подозрительно. Человек, просивший такую вещь, не мог быть джентльменом.
Он потер подбородок и продолжал:
– Что касается вклада, который вы намереваетесь сделать в нашем банке...
Малко жестом остановил его. Он многое бы отдал, чтобы находиться сейчас в другом месте.
– Господин Оери, если я узнаю имя этого человека, я смогу спасти жизнь одной девушки. Что вы на это скажете?
– Нет.
Сложив руки на груди, герр Оери походил одновременно на Жанну д'Арк и на немецкого охранника.
– Чтобы спасти жизнь невинного существа, – настаивал Малко. – Я повторяю, что ваш клиент никогда не узнает об этом.
– Нет, даже если бы речь шла о десяти тысячах жизней, герр Линге, – твердо сказал Оери. – У нас, швейцарцев, есть принципы. Первый из них – никогда не злоупотреблять доверием клиентов.
Малко сделал последнюю попытку.
– А если я сделаю дар вашему банку на сумму двадцать тысяч долларов?
Банкир колебался не более секунды.
– Нет, герр Линге.
Директора цюрихского Депозитного банка трясло от возмущения.
Малко грустно посмотрел на него.
– Господин Оери, вы ходите по воскресеньям в церковь?
Швейцарец удивленно посмотрел на него.
– Нет, господин, я хожу в храм, я – лютеранин. Почему вы спросили об этом?
– Чтобы узнать, есть ли у вас совесть, – сказал Малко. – Вам кажется нормальным, что вы из личных интересов приговариваете к смерти человека?
Оери покачал головой.
– Я не полицейский, я – банкир. Обратитесь в полицию. Однако я вас предупреждаю, что полиции я отвечу то же, что и вам. Согласно нашей конституции у полиции нет способов принудить меня представить конфиденциальные сведения.
Малко оказался в тупике. Господин Оери скорее даст изрубить себя на мелкие куски, чем назовет имя клиента. Однако, чтобы спасти Китти, у Малко была всего одна неделя.
Он сказал спокойным голосом:
– Герр Оери, я работаю на официальную организацию. Не называя имени клиента, вы становитесь соучастником тяжкого преступления: похищения и убийства.
Слова эти оказали на швейцарца тот же эффект, что на гуся вода.
– Герр Линге, – сказал директор более сухим тоном, – подобные ужасы не могут происходить в нашей стране, и я подчеркиваю, что все наши клиенты – почтенные люди.
Его спокойная речь начала раздражать Малко. Господин Оери добавил каплю, переполнившую чашу его терпения.
– Господин Линге, – сказал Оери торжественно, – я не хочу верить, что вы пришли сюда исключительно для того, чтобы получить от меня сведения такого рода. Я потерял с вами достаточно времени, но готов выслушать вас относительно вашего вклада.
– Вклада не будет, – сказал Малко. – Я хочу знать имя вкладчика под номером 97 865, и я его узнаю...
Неожиданно герр Оери, охваченный святым гневом, вскочил, опрокинув стул. Он направил на Малко желтый палец, как бы отлучая его от храма.
– Уходите, – пролаял он, – или я вызову полицию. Это шантаж, это подлость. Я впервые сталкиваюсь с подобным фактом за сорок лет работы в банке. Даже господа из гестапо вели себя приличнее. Они были намного корректнее вас.
– Мне необходимо это имя, – повторил Малко. – Любой ценой.
Он поднялся и смерил взглядом банкира. Оери затопал на месте.
– Никогда, – крикнул он. – Впрочем, пожалуйста, только я один знаю имена, которые записаны в черном журнале, находящемся в верхнем левом ящике моего стола, а вот ключи, которые всегда при мне.
Он стал трясти перед носом Малко связкой ключей. Это было очень неосмотрительно с его стороны. В следующую секунду его рука уже была пуста, а ключи оказались в кармане Малко. Крис Джонс преградил директору путь к двери.
– Мои ключи, мои ключи, – жалобно простонал швейцарец. – Линда, вызовите полицию, это гангстеры!
Он хотел броситься на Малко, но его удержала твердая рука Криса. Господин Оери почувствовал не очень приятное прикосновение холодного предмета к шее и широко открыл рот, куда Крис в ту же секунду сунул большой клетчатый носовой платок и чуточку сильнее нажал на ствол кольта.