Где-то во тьме за колоннадой что-то зашевелилось. Смит поднял дуло автомата. Из темноты раздался тонкий смешок. За смешком последовал голос:
— Я держу вас на прицеле с того момента, как вы вошли внутрь. Но вы точно мои англичане — и потому, что пришли в назначенный мною час, и потому, что болтаете об архитектуре. Усташам бы это и в голову не пришло.
В следующую секунду Смит подпрыгнул от неожиданности — раздался звук чиркнувшей спички. Последовавшая вспышка осветила крупногабаритного мужчину лет пятидесяти с изрезанным глубокими морщинами лицом, густыми бровями и пиратскими усами.
— Меня зовут Богдан, — сказал мужчина по-хорватски, хотя он, без сомнения, называл свой язык сербским. Он глубоко затянулся сигаретой, огонек которой снова слабо осветил черты его лица. — Я тот человек, на встречу с которым вы пришли.
— Если вы и есть Богдан, то вам захочется купить наших угрей, — сказал Дринкуотер по-итальянски.
— От угрей у меня всегда несварение желудка, — ответил Богдан на том же языке. Он снова засмеялся своим тонким смешком, смешком человека, которому давно уже было не до смеха. — А теперь, покончив с паролями, перейдем к делу. Я могу говорить на этом языке, на немецком, на русском, и даже на своем собственном. Мой английский, боюсь, слишком плох, за что я прошу прощения. Мне было несколько недосуг посещать университеты.
В это Смит поверил легко. Как и Польша с немецкой Украиной, Сербия до сих пор была оккупированной зоной, и к местным жителям до сих пор относились как к скотине — может быть, даже хуже, чем к скотине, ибо скотину просто так не отстреливают. Наряду с итальянским, Смит свободно владел немецким и сносно — русским, но он тем не менее ответил:
— Этот язык сойдет. Расскажите нам, Богдан, как у вас дела.
Партизанский вожак снова затянулся сигаретой, ненадолго осветив свое лицо. Затем он достал сигарету изо рта и сплюнул между двумя колоннами:
— Вот такие у меня дела, англичанин. Вот такие дела у всей Сербии. Как мы можем продолжать драться за свободу, если у нас нет оружия?
— До вас не доходят советские поставки? — спросил Дринкуотер спокойным тоном. Как и большинство балканских антифашистов, Богдан и его отряд ориентировались на Москву, а не на Лондон или Вашингтон. Уже сам факт этой встречи, назначенной по просьбе партизан, указывал на степень беспокойства Богдана.
Партизан издал громкий звук, исходящий откуда-то из глубины его горла:
— Москва предала нас снова. Такая уж у них привычка с самого 43-го.
— Тогда Сталин предал и нас тоже, — ответил Смит. — Если бы русские тем летом не заключили с немцами сепаратный мир, вторжение в Италию не потерпело бы неудачу, и у Роммеля не хватило бы штыков разбить англо-американский плацдарм во Франции. — Смит покачал головой. Сколько же предательств с тех пор совершили все без исключения стороны? Он продолжил: — Расскажите нам, как нынче идут дела в Сербии.
— У вас есть то, что мне нужно? — требовательным тоном спросил Богдан.
— Там, на баркасе, — ответил Дринкуотер. — Гранаты, кордит, взрывчатка…
Глубокий голос Богдана впервые приобрел довольный оттенок:
— В таком случае мы покажем немцам и их лакеям, этим хорватским свиньям, как гоняться за нами в наших горных долинах. Пустим одну из их колонн на мост — а потом этот мост взорвем! Я не верю в ад, но я полюбуюсь, как они сгорят в адском пламени уже на этом свете, и мне этого будет достаточно. А ракет у вас нет, чтобы сбивать самолеты в воздухе?
Смит с сожалением развел руками:
— Нет. Впрочем, раз мы вошли с вами в контакт, мы постараемся наладить доставку…
— Вам пошло бы это на пользу, — убедительным тоном сказал Богдан. — Хорваты и немцы используют Сербию как полигон для своих войск. Для них настоящие бои — самая лучшая тренировка. А что нас при этом убивают — так кому какое дело, что происходит с неотесанными балканскими мужиками? Кто выступит в нашу защиту?
— Демократические страны, — ответил Смит.
— Ну да, произнесут пару речей, — презрение Богдана было легко заметить. — Да, иногда пожурят Берлин и Загреб, но что такое слова? Ветер! И в то же время продолжают торговать с теми, кто убивает мой народ. Слушайте меня, англичане, и я расскажу вам, как у нас идут дела…
Партизанский вожак, казалось, не так уж и сильно заботился о том, слушают ли его Смит и Дринкуотер. Он говорил и говорил, как бы выпуская наружу отравляющий его душу яд. Описываемая сербом картина напомнила Смиту рассказ об охоте с точки зрения загнанного зверя. Англичанин удивлялся, что партизанское движение вообще все еще существует. Ведь с того момента, как вермахт проехался танками по бывшей Югославии, прошло около двух поколений. Только благодаря горному рельефу местности и неукротимой свирепости народа сопротивление продолжалось.