Сименон Жорж
Кабачок нью-фаундлендцев
Жорж Сименон
Кабачок нью-фаундлендцев
Перевод Н. Брандис и А. Тетеревниковой под редакцией Б. Корнеева
1. Пожиратель стекла
"Это лучший паренек во всей нашей округе, а его мама, у которой, кроме него, никого нет, наверное, умрет с горя, если его посадят. Все здесь у нас, в том числе и я, уверены, что он невиновен. Я говорил о нем с моряками, и они думают, что его осудят, потому что судейские никогда ничего не смыслили в морских делах.
Сделай все возможное, как для самого себя... Я узнал из газет, что ты стал важной персоной в уголовной полиции и..."
Это было утром, в июне. Г-жа Мегрэ в своей квартире на бульваре Ришар-Ленуар, где все окна были раскрыты настежь, заканчивала набивать вещами большие дорожные корзины, а Мегрэ, в рубашке без воротничка, вполголоса читал письма.
- Это от кого?
- От Жориссана. Мы с ним вместе ходили в школу. Он стал учителем в Кемпере. Скажи-ка, ты очень настаиваешь, чтобы мы провели нашу неделю отпуска в Эльзасе?
Вопрос был для нее неожиданным: вот уже двадцать лет они неизменно проводили отпуск у родных, в деревне на востоке Франции
- А может быть, лучше поедем к морю? - И он вполголоса перечитал отрывки из письма: - "...тебе легче, чем мне, получить точные сведения. Короче говоря, Пьер Ле Кленш, молодой человек двадцати лет, мой бывший ученик, три месяца назад сел на борт "Океана" - траулера из Фекана, который ходит ловить треску у Ньюфаундленда. Позавчера судно возвратилось в порт. Через несколько часов в гавани нашли тело капитана, и все признаки указывают на преступление. И вот Пьер Ле Кленш арестован..." Мы можем отдохнуть в Фекане не хуже, чем где-либо еще, без энтузиазма сказал Мегрэ
Последовало сопротивление.
- Что я там буду делать?
В Эльзасе г-жа Мегрэ жила у родных, помогала им заготавливать на зиму варенье и сливовую настойку Мысль, что ей придется жить в гостинице на берегу моря, в обществе парижан, пугала ее.
Спор кончился тем, что она решила взять с собой шитье и вязанье.
- Только не настаивай, чтобы я принимала ванны! Договоримся об этом сейчас
К пяти часам они прибыли в гостиницу "Взморье". Г-жа Мегрэ сразу же переставила все в комнате по своему вкусу. Потом они пошли обедать
А сейчас Мегрэ один, без жены, входил в дверь портового кафе "Кабачок ньюфаундлендцев". Сквозь стеклянную дверь был виден траулер "Океан", пришвартованный к набережной, где стояла вереница вагонеток. К снастям были подвешены ацетиленовые лампы, в их резком свете суетились люди, разгружавшие треску; они передавали рыбу из рук в руки и после взвешивания сваливали в вагонетки.
Их было десять, мужчин и женщин, грязных, оборванных, пропитанных солью. А возле весов чистенький молодой человек в сдвинутом на ухо канотье, с блокнотом в руке записывал вес.
Возле судна стоял тошнотворный запах, который, проникая в бистро, из-за жары становился еще более нестерпимым.
Мегрэ устроился на свободной банкетке в углу. Шум и оживление в кафе были в разгаре. Тут находились только моряки. Одни стояли, другие сидели, поставив рюмки перед собой на мраморные доски столиков.
- Что вам подать?
- Кружку пива.
Рядом с официанткой появился хозяин.
- А знаете, у меня есть специальная комната для туристов. Здесь так шумят...- И тут же добавил: - Впрочем, людей можно понять: после трех месяцев в море...
- Это экипаж "Океана"?
- В основном. Другие суда еще не вернулись. Да вы не обращайте внимания. Здесь есть парни, которые вот уже три дня пьяны в стельку... Значит, остаетесь здесь? Бьюсь об заклад: вы художник. Они нет-нет да приезжают сюда на этюды. Вот посмотрите. Один даже написал мой портрет" вон над стойкой.
Но Мэгрэ не обращал внимания на его болтовню, и хозяин, обескураженный, отошел в конце концов от столика.
- Бронзовую монетку в два су! У кого есть бронзовая монетка в два су? - кричал какой-то моряк; судя по росту и телосложению, ему было на взгляд лет шестнадцать, но лицо его выглядело старым - черты неправильные, щеки покрыты минимум трехдневной щетиной. Глаза его блестели - он был пьян.
Ему дали монетку. Он согнул ее вдвое, сжав пальцами, потом всунул в рот и раздробил зубами.
- Ну, кто попробует?
Матрос чувствовал себя в центре внимания и готов был на что угодно, лишь бы удержать этот интерес к его персоне.
Когда монетку взял толстый механик, матрос вмешался:
- Погоди! Вот что еще можно сделать.- Малыш Луи схватил пустой стакан, впился в него зубами и стал жевать стекло с выражением истинного гурмана.- Эй, вы! Вы тоже сумеете, если захотите... Налей-ка мне еще, Леон!
Паясничая, он глядел по сторонам. И вдруг увидел Мегрэ. На мгновение растерялся, нахмурил брови. Потом двинулся вперед, но оказался настолько пьян, что ему пришлось ухватиться за столик.
- Это ради меня он сюда явился? - нагло спросил матрос.
- Потише, Малыш Луи!
- И все из-за фокуса с бумажником? Скажите на милость! А вы еще не хотели верить, когда я сейчас рассказывал, что со мной произошло на улице Лапп. Ну так вот, высокопоставленный шпик явился сюда ради моей персоны... Разрешите выпить еще рюмку?
Теперь все смотрели на Мегрэ.
- Садись сюда, Малыш Луи! Не валяй дурака. А тот паясничал:
- Поставишь мне стаканчик? Нет? Быть не может! Позвольте-ка, приятели! Господин комиссар платит за меня?.. Подлей-ка еще своей сивухи, Леон!
- Ты был на борту "Океана"? Малыш Луи сразу помрачнел. Казалось, он моментально протрезвел. Отступил назад, сел на табуретку.
- Ну и что?
- Ничего. Твое здоровье. И давно ты уже пьян?
- Четвертый день гуляем. С тех пор как пришвартовались. Я отдал свои деньги Леону. Девятьсот с чем-то франков. Пока все не просажу... Ну-ка, Леон, сколько там у меня еще осталось, старый жулик?
- Франков пятьдесят... До утра не дотянешь. Ну, разве это не ужасно, господин комиссар? Назавтра у него не останется ломаного гроша, и он вынужден будет наняться трюмным матросом на любое судно. И так каждый раз! Заметьте, я вовсе не толкаю его на разгул. Напротив!
- Заткнись.
Все притихли. Разговаривали теперь вполголоса, время от времени поглядывая на комиссара.
- Они все с "Океана"?
- Все, кроме толстяка в фуражке - он лоцман, да еще рыжего корабельного плотника.
- Расскажи, что произошло.
- Мне нечего рассказывать.
- Послушай, Малыш Луи! Не забывай про случай с бумажником, когда ты жрал стекло не площади Бастилии.
- На эти воспоминания у меня уйдет не больше трех месяцев, а я как раз нуждаюсь в отдыхе. Если не возражаете, можем сейчас же и отправиться.
- Ты стоял у машин?
- Естественно! Как всегда. Я был помощником кочегара.
- Часто видел капитана?
- Может быть, раза два.
- А радиста?
- Не знаю.
- Леон, налей-ка нам.
- Будь я даже мертвецки пьян, все равно не скажу того, что мог бы сказать. Но коль на то пошло, можете угостить ребят. После такого сволочного рейса!..
Какой-то матрос лет двадцати подошел к ним и со злостью потянул Малыша Луи за рукав. Оба заговорили по-бретонски.
- Что он говорит?
- Что мне пора идти спать.
- Это твой друг?
Малыш Луи пожал плечами, а когда его товарищ начал было отнимать у него стопку, вызывающе залпом осушил ее.
У бретонца были густые брови и курчавая шевелюра.
- Садись с нами,- сказал Мегрэ.
Но матрос, ничего не ответив, отошел и, усевшись за другой столик, устремил на них тяжелый взгляд.
Атмосфера стала напряженной, все смолкли. Слышно было, как в соседнем зале, более светлом и чистом, стучат костяшками домино туристы.
- Много трески взяли? - спросил Мегрэ, который добивался своего с неотступностью сверлильного станка.
- Одну дрянь! Наполовину сгнила по дороге.