Двуколка поднялась, колеса понемногу вылезли из вязкой трясины. Лошадь, почувствовав облегчение, тронулась с места и без труда вытащила легкий возок на сухое место.
Девушка наконец опомнилась и тут только разглядела незнакомца. На нем была белоснежная рубаха с раскрытым воротом, разорванная у правого плеча. Из-под закатанных штанин виднелись облепленные грязью сильные, высокие икры.
Он почтительно склонился перед девушкой, приложив к груди вымазанную грязью руку.
— Прошу прощения за дерзость. На этой дороге вы болота больше не встретите.
4
Летел «Москвич» и мчал по долине хмельных седоков.
Дорога пролегала по полю. Машина то и дело с разгона наезжала на ухаб, ее крепко встряхивало, и у пассажиров на лбу и на затылке вздувались шишки — такие, что не только пятаком, даже старинным серебряным рублем не закроешь.
Ночь уже успела войти в полную силу и моргала звездными глазами.
Путники распевали во весь голос какие-то неразборчивые песни и все больше входили в раж — выпитое в изобили ркацители разбирало их, разливалось огнем по жилам.
Сегодня Закро во второй раз оспаривал первенство Грузии по вольной борьбе. По-прежнему судьба свела его на ковре с чабинаанским Бакурадзе. До смерти хотелось парню вознаградить себя за прошлогоднее поражение. Противники мяли друг друга, тискали, подсекали, подламывали, но ни один не смог швырнуть другого на ковер; наконец судьи присудили великому мастеру борцовых приемов победу по очкам — всего-то насчитали ему на одно очко больше…
И Бакурадзе снова, как в прошлом году, стал чемпионом Грузии.
Друзья-приятели приехали встречать Закро на телавский вокзал и сразу потащили его, огорченного, хмурого в буфет — чтобы пропустить бутылочку-другую, облегчить душу.
Раздосадованный парень искрошил крупными белыми зубами граненый стаканчик и, запрокинув голову, стал пить цинандали прямо из горлышка бутылки.
Потом приятели поднялись на «Москвиче» в Телави и до самого вечера просидели в каком-то погребке. Но напрасно пытался утопить горе в вине побежденный борец, наделенный богатырской силой и до прошлого года не знавший соперников…
Друзья утешали его, как могли. А когда настала ночь, компания села в машину и пустилась в путь, услаждая себе по дороге слух песнями.
Вдруг, перекрывая нестройные голоса певцов, горланивших очередную песню, раздался громкий возглас:
— Эй, дубина, куда ты едешь? Алазани у нас слева — туда и правь! Переедем реку по новому мосту и сразу очутимся в Алвани.
— Чего мы в Алвани не видали? — удивился кто-то.
— Есть у меня там девушка-тушинка, — склонив голову набок, сказал вполголоса первый и ухмыльнулся лукаво. — Заедем к ней, доберем, чего не допили…
Приятели встретили новое предложение восторженными кликами.
— Ну, так давай гони, дружище! Ты, завскладом, спой нам что-нибудь, чего молчишь, ослиная голова!
Что-то похожее на пение вырвалось из машины, перешло в хриплый рев и сразу оборвалось.
— Эх, матушка родная… Голос у парня — золото, и вот… Тьфу! Ничего, приедем в Алвани, заставим тебя сырые яйца глотать! Давай, Серго, дружище, гони!
Водитель, однако, не нуждался в понукании. А один из седоков, надсаживаясь, срывая глотку, выкрикивал слова песни:
Они въехали в Алвани, остановились перед двухэтажным домом и принялись сигналить. Дом, однако, не подавал признаков жизни. Тогда они стали звать хозяйку по имени:
— Кето!.. Кето!
Наконец окно в верхнем этаже отворилось, оттуда высунулась чья-то голова, и сонный голос спросил:
— Кто это? Что вам нужно?
— Это мы… мы к Кето.
— А кто вы такие?
— Как кто? Мы ее товарищи.
— Кето нет дома. Она в больнице, на дежурстве.
Приятели помолчали, потом, посовещавшись, обратились к водителю:
— Ладно, крути баранку, Серго, выворачивай машину.
Серго «вывернул» машину и через минуту-другую дал протяжный гудок перед зданием больницы.
Спустя еще полчаса путники сидели за накрытым столом и вызывали друг друга с полными стаканами в руках «на аллаверды».
Мужчин в доме не было видно, а мать Кето — усталая, заспанная — все, еще никак не могла прийти в себя и поминутно извинялась перед нежданно-негаданно нагрянувшими кутилами.
Кето же, которая бросила дежурство, оставив вместо себя в больнице подругу, не знала, как угодить желанным гостям.