— Ты честный человек, Симон. Хочешь знать, как я это понимаю?
— Твое мнение, разумеется, интересно, как всегда.
— Ох и дьявол! Нет, ты тремя днями раньше самого дьявола родился!
— Мне думается, что еще раньше. Когда бог человека из глины лепил, я ему эту самую глину замешивал.
— Черт бы тебя побрал, Симон, право! Ей-богу, я тебя люблю. Еще немного, и мы, кажется, подружимся. Только с одним условием: не терплю людей, которые не держат обещаний.
— Кто Купрачу знает, тому известно, хозяин он своему слову или нет.
— Не говори, не подумав, — смотри, поймаю на слове!
— Если бы даже мы прожили полторы тысячи лет, как Тбилиси, ты бы и тогда обо мне такого не услыхал.
— Я и сейчас могу на слове тебя поймать.
— Не поймаешь.
— А вот поймаю. Помнишь, когда мы ехали с тобой из Телави, я обещал тебе сбросить дядю Нико с его престола.
— Помню.
— Сдержал я свое обещание или нет?
— Сдержал — на все триста процентов!
— А как насчет твоего обещания?
— Какого?
— Забыл? А ну-ка напряги память.
— Никак не припомню — клянусь своей головой.
— А если заставлю вспомнить — что тогда?
— А ничего. Что обещано, то исполнено.
— Так вот что я тебе скажу. С завтрашнего дня я начинаю строительство нового большого клуба. Были тут у меня ребята, я обещал им и слово нарушать не намерен… Средств у меня нет… Не подумай только, что я прошу у тебя взаймы. Принесешь сто тысяч… — Шавлего как-то свирепо улыбнулся и вонзил взгляд в глаза собеседнику, — и сложишь вот сюда, — он хлопнул ладонью по столу справа от себя, не отрывая пронзительного взгляда от Купрачи, — вот сюда, на это самое место, пачку за пачкой.
Купрача долго сидел молча, с удивленным видом, как бы не веря своим ушам. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, в пространство, мимо собеседника. На мгновение у него задрожали веки, на мгновение морщинок около глаз как будто стало чуть больше. Потом, словно внезапно очнувшись, он посмотрел твердым взглядом на нового председателя и стукнул кулаком по столу.
— Думаешь, откажусь? Кто увильнет…
— Тот баба!
— Ладно! Давай руку!
— В этом договоре моя рука не почище ли твоей, Симон?
— Во-первых, это не договор, а благотворительность. А во-вторых, при каждой встрече с тобой моя душа и моя рука омываются в святой воде. Вот, держи ее — в дружбе она будет не менее чистой, чем твоя.
— Симон! Обрадовал ты меня, ей-ей! Но о дружбе говорить еще рановато. А теперь хочу воспользоваться минутой и, раз ты протягиваешь мне руку, попросить тебя еще об одной вещи.
— Ладно, накидывай петлю — вот моя шея.
— С моей стороны было бы большой глупостью предложить тебе бросить торговлю и вступить к нам в колхоз.
— Этого Шавлего не скажет, а коли скажет, так Купрача не поверит своим ушам.
— Знаю. Я не о том.
— Все, что скажешь, исполню.
— Не знаю, сколько времени будет продолжаться строительство клуба. Камень и песок возьмем на Берхеве. Известь и цемент купим. Также и лесоматериалы, и железа, сколько понадобится. Все согласуем с инженером. Кровельное железо непросто достать… Ты должен возглавить все дело и, главное, обеспечить снабжение.
Купрача поморщился и покачал головой:
— Не могу, Клянусь дружбой, за это я никак не могу взяться. Начинается самое горячее время — нельзя же упускать сезон!
— А если не упустишь?
— Прикажешь закрыть столовую?
— Столовую не закроешь, и прибыль от тебя не уйдет.
— Как так — не пойму.
— Твой сын заменит тебя в столовой.
— А винная точка?
— Винную точку я с сегодняшнего дня упраздняю. Колхоз не имеет вина для продажи, и, следовательно, торговая точка не нужна.
У Купрачи задрожали оба века.
— В самом деле решил упразднить?
— Клянусь дружбой — в самом деле.
— Box это меня уже огорчило.
— Ничего не поделаешь. Чтоб тебе никогда не иметь больших огорчений.
Шавлего не сводил глаз с лица Купрачи. Купрача стоял некоторое время, насупив брови, чуть заметно покачивая головой и слегка постукивая каблуком.
— Хорошо. Согласен. Когда начинаем?.
— Завтра. Только знай: пока не кончится строительство, ты это дело не сможешь бросить.
— Знаю.
— Чем скорее клуб будет построен, тем скорее ты освободишься.
— Знаю.
— Материалы и вообще все необходимое будешь доставать хоть из-под земли.
— Это уж и ты должен знать.
— Знаю.
— Так я пойду.
— Ступай. А деньги принесешь сегодня же и положишь вот сюда, на это место.