Юля замерла.
— Так вот, кабан этот громадный — с взрослого мужика ростом. Шкура толстенная — топором не прорубить. Глаза безумные, горящие. Клыки такие, что насадит человека — и кирдык. Без шансов на выживание.
— Давай ты не будешь…
— А еще пишут, зверь умеет перевоплощаться. В старуху там, в мальчика маленького. Ты ничего плохого не ждешь, а в итоге тебя нанизывают на клык по самые гланды. Вот так.
— Леш, хватит!
— Да ладно тебе. Я же сказал, что не уверен, о каких местах речь. Хотя… На этом берегу Десны из живых поселков один Хутор-Бор. Ну, еще Усовье покамест с населением. Остальные четыре деревни вымерли… или почти вымерли. Тут на километры и километры ни хрена…
— Леш! Прекрати эту херню немедленно!
— Ладно, молчу. Ты отдохнула? Пойдем?
— Я чай еще не допила.
Когда до деревни оставалось около двух километров, путешественники проголодались. Увидев две грубо сколоченные лавочки и пень-столик, устроили привал. Достали чай и бутерброды.
— Мне нужно в туалет, — сказала Юля. Она прошла метров десять вперед и скрылась за кустами.
Через пару минут вышла из укрытия и позвала:
— Иди сюда. Я кое-что нашла.
Леша подошел и увидел неглубокие клиновидные рытвины в дорожном песке. Свежие.
— Это ведь кабан рылся пятачком, да? — спросила девушка.
Леша присмотрелся. Потом принялся прохаживаться по дороге, разглядывая почву под ногами.
— Тут еще и отпечатки копыт повсюду, — сказал он.
— Уверен?
— А на что еще это похоже? Здоровенный кабан.
— Твою мать. И как теперь быть?
— Никак, идти дальше.
— А если…
— Не нападет он просто так. Думаешь, ему охота на нас силы тратить? Не надо злить животное — оно к тебе и не приблизится. Давай перекусим по-быстрому и пойдем дальше, время уже поджимает. Электричка нас ждать не будет.
Через полчаса они миновали еще одну заболоченную просеку с опорами ЛЭП, тянувшуюся от горизонта до горизонта. Местность пошла под уклон. Путники перешли по мостику небольшую лесную речку с водой необычного ярко-голубого оттенка.
— Кладбище должно быть где-то здесь, немного раньше деревни, — произнес Леша, оглядываясь по сторонам.
— Вон там оградки! — воскликнула Юля.
Они направились туда. Метрах в десяти от дороги расположился маленький погост — островок из облупленных оградок, ветхих надгробий и трухлявых деревянных крестов. Было заметно, что за захоронениями давно никто не ухаживает. На кладбище росли сосны с необъятными стволами. Одна из них рухнула, обнажив корни. Ствол дерева-выворотня уничтожил несколько могил. Белесые корни уродливо торчали во все стороны.
— Ничего себе, — оценил Леша. Он принялся ходить меж могил и фотографировать на смартфон все подряд.
— Не хотела бы оказаться здесь ночью, — поежилась Юля.
Лица людей на увядших черно-белых фотографиях пристально следили немигающими глазами за каждым движением незваных гостей. На одном мужском портрете белки пожелтели, а зрачки вертикально вытянулись — обычный деревенский мужик стал оборотнем с хитрым, зловещим кошачьим взглядом.
— Жуть какая, — сказала Юля полушепотом и поспешила отойти подальше от этой могилы.
Леша продолжал фотографировать как одержимый, словно хотел унести весь этот жуткий погост с его истлевшими обитателями к себе домой. А Юля тем временем вслух делилась наблюдениями:
— Позже четырнадцатого года ни одного захоронения… Ух ты, младенчик… Почти все с одной и той же фамилией… Леша! — внезапно позвала она.
— Что такое?
— Подойди сюда.
Алексей подошел. Рядом с одной из оград было натоптано. Следы копыт — точно такие, как на привале. Под корни вековой сосны кто-то старательно делал подкоп клиновидным рылом, причем совсем недавно: земля все еще дышала затхлой сыростью и запахом дождевых червей. Вот откуда здесь выворотни: вепри стараются.
В Лешином воображении нарисовалась картина: в вечерних сумерках кабанье семейство заявляется на погост. Они роют землю влажными пятаками, раскапывают могилу. На ее месте образуется большая воронка. Самый крупный боров спускается вниз, прошибает массивным копытом гнилые доски гробовой крышки, выволакивает за ногу черный труп. Другой вцепляется мощными зубами в руку. Потянув каждый на себя, они разрывают мертвеца надвое. Полуистлевшие ткани легко поддаются. Из трупа вываливается тошнотворное месиво сгнивших внутренностей — кишащая червяками требуха. По округе разносится нестерпимая вонь.
— Пойдем-ка отсюда. — Леша мотнул головой, чтобы отогнать дурные образы.