Чиновник в мундире акцизной палаты вместе со своей расфуфыренной женой замирает в восторге от громогласия дьякона.
Степенные домовладельцы и лавочники, мелкий служивый люд, богатые дамы в шляпах и простые бабы в платках стоят впереди, а поближе к выходу, там, где староста торгует свечами, теснятся нищие, калеки, убогие. Кого только нет в толпе! Все умиляются или делают вид, что испытывают неизъяснимое умиление от царящего вокруг благолепия.
Неизбывна тоска человека по прекрасному. Но, как и где утолить великую жажду души? «Ищите и обрящете», — наставляет евангелие. И подсказывает: «Только в храме господнем обретете искомое, там вы, люди, приобщитесь к таинствам возвышенной, божественной красоты».
Можно лишь гадать о состоянии души гимназиста, когда стоял он возле золоченой хоругви. Поначалу казалось, что церковным праздником он всецело захвачен. Старательно подпевал он хору, охотно передавал свечи, которые протягивали из задних рядов, внимательно наблюдал, как «артистически» служит отец Иоанн — его отец.
Все же долгое стояние, духота, однообразие томительны.
К тому моменту ладанные облака нависли еще плотнее, толпа молящихся сбилась совсем тесно. Взлохмаченный регент взмахивал рукой с камертоном так бурно, будто грозил певчим, хотя лицо его отражало то скорбь, то мольбу, то нежное ожидание.
К своду купола неслись туманные слова песнопения: «Взыде бог в воскликновении, господь во гласе трубне…»
— Взыде в воскликновении… — уже рассеянно вторил гимназист у хоругви.
Позади слышится шепот:
— Бледнолицый брат мой…
— Галковский?
— Я.
— Что, Галка?
— Выходи!
— Неудобно.
— Срочно!
— Зачем?
— Мундир… твой, мундир нужен…
— Кому?
— Орленеву.
— Приехал?!
Но не так-то легко покинуть видное место возле хоругви.
К счастью, явился негаданный повод. Тот по виду незначащий повод, который иногда становится катализатором взрыва событий.
Ничто не могло удержать гимназиста. Василий рванулся назад, чуть не ступил на ногу коленопреклоненной старушки, второпях задел купчину в поддевке и под укоризненными взглядами чинуши и его супруги протолкнулся к Галковскому.
Худощавый темноволосый Галковский на первый взгляд, казалось, никак не походил на рослого светловолосого Василия Шверубовича. Все же они понимали друг друга с полуслова и не только оттого, что были одноклассниками, сверстниками и приятелями. Еще более объединяла их общая страсть — та благородная, возвышенная страсть к искусству театра, которой, подчас необъяснимо, были, бывают и будут подвержены самые разные люди у всех народов.
Еще пробиваясь к выходу, Галковский успел сообщить многое. Знаменитый артист Орленев сегодня приехал в Вильну. Снял комнату у дьячка в церковном дворе. Вечером назначен спектакль «Школьная пара». Гастролер играет роль гимназиста. Но в гардеробе театра не нашлось нужного мундира.
— Разумеется, я предложил свой мундир. Не подошел. Узок… — Галковский не сумел подавить тяжкого вздоха.
— А если и мой тоже… — от такой мысли Шверубович осекся и перешел даже на шепот.
— Рискни! — Галковский подтолкнул друга к двери в квартиру дьячка.
Долговязый гимназист робко постучал в дверь.
— Войдите! — откликнулся сердитый голос из глубины комнаты. — Да входите же, черт побери! Впрочем, если из театра, предупреждаю — играть без мундира отказываюсь!
Вконец оробевший гимназист переступил порог. Навстречу двинулся человек с бритым актерским лицом. Орленев… Столь знакомый по множеству портретов в журналах. Увы! — оказался он совсем коротышкой, почти на голову ниже своего незваного гостя.
Но ни прославленный артист, ни стоявший перед ним растерявшийся юноша не ведали, что эта почти случайная встреча определит дальнейшую судьбу одного из них.
ШАГИ МЕЛЬПОМЕНЫ
Черт знает — страшно сказать, а мне кажется,
что в этом юноше готовится третий русский поэт
и что Пушкин умер не без наследника
Белинский о Лермонтове (Письмо к Боткину)Иссеченное морщинами лицо старой Вильны хранило следы давней красы. На улицах ее как будто задержались века. Руины древних замков, католические костелы и православные монастыри, обнесенные высокими стенами — твердыни господни, дома-особняки, похожие на крепости, и прочие «забытых дел померкшие герои» свидетельствовали о бурной прошлой жизни. Еще бы! Возник город на перепутье Запада и Востока, где повстречались культуры различных народов. Переплетение сложное. Подчас противоречивое.
Царское правительство придавало Вильне большое значение как административному центру. Не случайно здесь находилась резиденция генерал-губернатора, управлявшего всем северо-западным краем империи.
В городе около ста тысяч жителей: русские, литовцы, евреи, поляки… Кто они? Богатые купцы, шляхтичи, мелкие торговцы, чиновники всех рангов, ремесленники различных профессий. Рабочих мало, ибо промышленные предприятия немногочисленны и они крошечные. Зато много кустарных заведений, изготовляющих обувь, одежду, игрушки, щетки, папиросы, конфеты и всякие мелочи, «чем жив человек».
Три газеты сообщают горожанам политические и общественные новости. Полистаем их. Страницы газет, как выпуклое зеркало, отражают бурные события в мире и устоявшийся местный быт.
Вот мозаика сообщений «Виленского вестника» в то знаменательное для гимназиста Василия Шверубовича время, когда он отправился к актеру Орленеву, чтобы выручить его из затруднения.
Представим обывателя, развернувшего газету. По лицу его пробегает тревожная тень: он читает международную хронику. Германский рейхстаг утвердил законопроект, внесенный князем Бисмарком, о новом увеличении армии. В Никарагуа восстание против диктатора Мачадо. На столицу Бразилии наступают инсургенты. Министерский кризис в Греции углубляется. В палате общин лорд Грей заявил, что для усмирения мятежников в Сиам будут посланы канонерки. Французский президент Карно сказал: «Если Германия начнет войну, то мы…»
Мир кипит. Правительства и правители свергаются и вновь захватывают власть. Кровь льется в странах всех континентов. Угроза войны вспыхивает то тут, то там.
«А что творится в нашем богоспасаемом граде?» — задается вопросом обыватель и пробегает глазами местную хронику.
В разделе» происшествий мелькают новости, ставшие почти обычными. Некая девица из-за неудачной любви отравилась серными спичками. По той же причине чиновник казенной палаты повесился на собственных подтяжках.
Самоубийства походят на моду. Газета смакует скандал, разыгравшийся во дворе австрийского императора. Об этом написано в особом «светском» стиле: «Юная принцесса Мария Вечера была страстно влюблена в кронпринца Рудольфа, который отвечал ей тем же чувством. Супруга наследника престола, безумно ревнуя, ненавидела свою счастливую соперницу. Все чаще стали возникать драматические сцены, отчего измученные любовники решили покончить с собой. Принцесса Вечера отравилась ядом, а кронпринц пустил себе пулю в лоб».
Роковая любовь, безумная ревность, пустил пулю в лоб, повесился, отравился — непременные словесные аксессуары романтических описаний.
Местная хроника изобилует происшествиями, в которых фигурируют неопознанные личности. «Неизвестный злоумышленник совершил кражу часов из кармана господина К.». «В реке утонул неизвестный, тело коего по вынутии из воды доставлено в госпиталь».
Объявления занимают начало и конец газеты. Конно-железная дорога извещает об открытии движения от площади Кафедрального собора до предместья Антоколь. Молодая красивая особа предлагает свои услуги в качестве бонны. Гувернантка, по-видимому не обладающая преимуществом молодости и красоты, доводит до сведения, что, кроме знания языков, она умеет вышивать купидонов гарусом на канве, с глазами из стекляруса, и даже играет в винт «за четвертого», когда не хватает партнера.