Но сестра внимательно осмотрела меня, потом положила руку на мое солнечное сплетение. Закрыла глаза, немного подождала и сообщила, что никаких физических недомоганий она не видит.
— Вот! — сказал я. — Все в порядке. Давайте ужинать?
— Давайте. — согласился отец. — Но завтра пойдем в больницу и ты пройдешь полное обследование.
— Ну пап!
— Не папкай, Оксинт. Ты наш сын и мы хотим, чтобы с тобой все было в порядке.
— И нас очень пугают твои падения. — мягко добавила мама.
— Как скажете.
Расстраивать и, уж тем более, пугать родителей, я конечно не хотел. Поэтому оставалось только покориться.
Ужин и вечер прошли отлично, хотя папа и мама не спускали с меня глаз. Перед сном мама сидела рядом со мной, гладила по голове и ласково на меня смотрела. Обычно она уходит, как только дочитает мне сказку, потому что хочет еще побыть перед сном с Александрой. Но сегодня сказала, что подождет, пока я усну.
А я внимательно смотрел на нее, стараясь наглядеться вдоволь, запомнить ее лицо, мягкость ее рук, и нежный голос. Мама уже распустила волосы, и они рассыпались по ее плечам, переливаясь, как жемчуг, глаза улыбались и словно светились. Она запела мне колыбельную, а я вдыхал запах корицы, и смотрел на нее, пока глаза не смежила дрема.
Спал я хорошо и даже никакие сны меня не тревожили. А утром проснулся с мыслью, что надо еще больше запомнить маму. Недавние видения по-прежнему сильно пугали меня — и любой ребенок на моем месте испугался бы. Конечно, все это наверняка какая-то ерунда, мама всегда будет рядом. Но все же мне хотелось сохранить как можно больше моментов с ней в собственной памяти. И почаще напоминать ей о том, как сильно я ее люблю. Да, мамы и так знают, что дети любят их сильно, беззаветно. Но лучше лишний раз напомнить, чем промолчать.
Была у меня еще одна мысль, которую я старался гнать от себя. Я боялся, что страшные видения и сновидения были вызваны черным агатом. А камень, который показывает будущее, никогда не ошибается… Но нет! Не надо думать об этом, не надо притягивать негатив. Это какой-то побочный эффект от его использования.
С самого пробуждения роились в моей голове такие мысли. Поэтому за завтраком я очнулся лишь тогда, когда получил от сестры ощутимый пинок за столом. Оказывается, отец уже трижды произносил мое имя, а я не реагировал.
— Да, папа?
— Сегодня после уроков идем в больницу, сынок. Это недолго, не больно, и я буду с тобой.
— Хорошо, папочка. Спасибо.
Отец улыбнулся и погладил меня по голове. Я же доел кашу и отправился в школу. Не надо расстраивать родителей. Да и где-то в глубине души жила надежда, что Александра вчера просто не нашла какое-то заболевание. Все-таки она ребенок, как и я, а не дипломированный врач. Да и способности в нашем возрасте порой подводят. Я читал об этом.
Занятия пролетели быстро. Сегодня был четверг, мой любимый день в школе. С утра в расписании стояли две физкультуры, в течение которых я с удовольствием плавал в бассейне. Потом урок языка, где мы писали сочинение. Их я очень люблю, и у меня всегда что-то интересное получается. Тетя Александра говорит, что это у нас семейное. Потом, после обеда, мы посетили ботанику и урок игры на музыкальных инструментах. Я был настолько доволен прошедшим днем, что даже забыл о предстоящем визите в больницу.
Вспомнил лишь тогда, когда увидел у ворот школы отца. Но вот что удивительно — с ним была и мама. Раньше она и правда часто приходила за мной, но когда появился Антей, перестала. Я не обижался, потому что маленький ребенок всегда требует много времени. Лучше пусть мама лишние минутки подремлет или просто отдохнет, а я и сам домой дойду. Но что она делает тут сегодня?
— А с кем Антей остался? — строго спросил я, подходя к родителям.
Они рассмеялись, и отец потрепал меня по волосам.
— Все, жена, вырос сынок. Теперь он с нас за все спросит, если что.
— С Антеем сидит Александра, милый. — мама улыбнулась, и обняла меня. — Все хорошо.
Я ткнулся носом в ее волосы и зажмурился. Принюхался: к привычному аромату корицы примешивался какой-то новый запах. Через секунду я понял — так пахнут лекарства.
— Мама? — отстранился я от нее.
Лучше бы я этого не делал! На меня смотрела не мама, а будто ее оболочка. Желтая сухая кожа обтянула череп, глаза ввалились, и совершенно выцвели. Волосы напоминали паутинку: тонкие, бесцветные. А искусанные и сухие, в трещинах, губы пытались улыбнуться. Но сил маме не хватало даже на это простое действие.
— Мама! — испугался я.