========== Превратите спичку в иглу мистер Поттер ==========
С тех пор, как ранним утром, выйдя на порог забрать молоко, миссис Дурсль обнаружила на крыльце вовсе не молоко, а своего полуторагодовалого племянника и пространное письмо о том, что родители мальчика мертвы и что она его единственная родственница, прошло пять лет.
Пять лет, полных боли и нервов, где единственной отрадой был её ненаглядный Дадли, тогда как Гарри Поттер, будь он неладен, пошёл весь в свою сумасшедшую мать и оказался таким же ненормальным. За эти годы он поджигал шторы, испарял овсянку, и лишь один раз его волшебство оказалось полезным, когда она наказала мальчишку и велела подстричь усохшие ветки у розовых кустов, но они каким-то образом стали снова живыми. И это был единственный раз, когда Петуния не смогла наказать племянника – уж больно розовые кусты были пышны на зависть соседям.
И вот настал шестой день рождения Гарри Джеймса Поттера, и он опять “это” сделал. Вернон взревел, что с него хватит, и что раз они сами не могут выбить из мальчишки эту дурь, значит он найдёт тех, кто сможет это сделать. Стоило ему немного успокоиться и сесть за стол с утренней газетой и кофе, как не прошло и пяти минут, а Вернон, пританцовывая и радостно улыбаясь, зашёл в гостиную.
— Дорогая, бог услышал наши молитвы, я нашёл место, где из этого урода выбьют всю его дурь.
— О чём ты, Вернон, дорогой? – удивлённо спросила Петуния.
— Вот, Пети, смотри, – и Вернон развернул перед женой газету, где говорилось о наборе в кадетский военный корпус.
— Ой, Вернон, это же огромные деньги, – изумилась Петуния.
— Нет, смотри ниже… – последовав совету мужа Петуния дочитала до указанного им места и её глаза засияли.
— Это решение всех наших проблем, дорогой.
— Вот именно, только не говори ему, пусть будет сюрприз, – злорадно улыбаясь ответил Вернон и, допив кофе и поцеловав жену, покинул дом. Ему предстоял неблизкий путь. Вернулся Вернон Дурсль лишь на следующий день вечером, уставший, но до неприличия довольный собой.
— Они приняли этого, – сообщил он с порога.
Так жизнь маленького Гарри Поттера сделала крутой поворот. И тридцать первого августа одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого Дурсли удивили его не на шутку. И как не удивиться, когда тётя с улыбкой выпустила его из чулана, на завтрак ему досталась порция, ничуть не уступающая Дадли, и на него не наорали. А затем Тётя велела переодеться и вручила пакет, в котором оказались новая белая рубашка и штаны, и даже бельё и всё точно по его, Гарри, размеру.
Гарри неуверенно вздохнул, но в ответ на свой удивлённый взгляд к своему изумлению получил приторно ласковый ответ, что он сегодня едет в свою новую школу и должен хорошо выглядеть, дабы не позорить опекунов. Гарри всегда, что бы ни говорили дядя и тётя, был послушным ребёнком и, безропотно выполнил указание.
Спустя ещё пятнадцать минут он обеспокоенно увидел, как дядя Вернон укладывает в багажник небольших размеров чемодан, а затем ему велели сесть в машину и пристегнуться. Мальчик с тревогой смотрел на машущую мужу рукой тётю и гадал, что же это за школа.
Ехать пришлось долго. Через несколько часов, прошедших в полной тишине, дядя остановился на заправке и велел привести себя в порядок и ждать его в кафе. Гарри послушно сделал как сказано, попутно боясь, что дядя уедет без него, но прошло семь минут, и Вернон подошёл к столику с подносом, полным еды. Гарри никогда в жизни не пробовал гамбургеров и, когда дядя протянул ему один, был очень удивлён.
— Сок тоже твой, – пробасил Дурсль и занялся своей едой. Гарри послушно, и стараясь есть аккуратно и медленно, съел свою порцию и выпил сок, после чего поездка продолжилась, и мальчик, не выдержав, уснул.
К его удивлению пробуждение было вполне тихим – никто на него не орал, дядя спокойно потряс за плечо и, дождавшись осмысленного взгляда зелёных глаз, велел выходить, после чего подхватил чемодан и, взяв за руку племянника, повёл его к зданию старинной постройки. На табличке на двери была крупная надпись “Королевская военная академия”. У крыльца их встретил человек в форме, он забрал у Дурсля чемодан и велел Гарри следовать за ним. Мальчик непонимающе обернулся.
— Простите, офицер, можно одну минуту?
— Конечно.
— Гарри, слушай меня внимательно, – Вернон аж присел на колено и приобнял племянника. — Это твоя новая школа. Веди себя хорошо и не позорь меня, – ласковым тоном произнёс Вернон и, покрепче обняв племянника для верности, отстранился.
— Благодарю, офицер, – произнёс Вернон Дурсль и, развернувшись, быстрым шагом направился к стоянке.
— Мистер Поттер, следуйте за мной, – велел мужчина в форме, к которому Вернон обращался “офицер”. И Гарри молча последовал за провожатым, мальчиком он был смышлёным и уже понял, что дядя сдал его в школу-интернат. Оставалось только понять какую. А ещё тут не будет Дадли и, возможно, тут ему удастся с кем-нибудь подружиться. Улыбнувшись своим мыслям и стараясь быть сильным и храбрым, шестилетний мальчик шёл за своим офицером-воспитателем.
Вскоре Гарри оказался в комнате с десятком кроватей, тумбочек и стульев.
— Моё имя офицер Ласски, обращаться господин офицер или офицер Ласски, сэр, это понятно?
— Да, сэр, то есть офицер Ласски, сэр, – поправился Гарри.
— «Да, сэр» вполне достаточно, при ответе на вопрос, – с едва заметной улыбкой ответил офицер-воспитатель. – Завтра в восемь общее построение, в десять присяга. Подъём и зарядка в семь, привыкай, ты теперь кадет Её Королевского Величества военной академии, – отчеканил офицер Ласски и вышел.
Гарри сглотнул. То, что дядя Вернон не может быть таким добрым просто так, он понимал, но вот что его определят в кадеты… А со следующего дня думать о Дурслях стало некогда. Подъем, зарядка, построение, занятия и снова построение. Но, к своему удивлению, Гарри понял, что ему тут нравится, на него не орут и не заставляют работать. Кормят вкусно, а то что учиться надо, а ещё строевая - так это даже весело. Хотя были и те, кто звал по ночам маму, но Гарри в их число не входил, ведь его мама умерла, а значит звать её нет смысла, а вот если он будет плохо стараться, об этом сообщат Дурслям и тогда его ждут неприятности, и так как неприятностей юный Поттер не хотел, он старался и быстро понял, что вовсе не бездарь. Офицеры-воспитатели хвалили его, и через четыре месяца на его погонах появился шеврон, говорящий о том, что он вице-командир взвода.
Так, за учёбой и строевой пролетел год, а за ним ещё пять. К Дурслям Гарри возвращался лишь на летние каникулы. И с тех пор, как в первый год дядя забрал его из кадетского училища, и Гарри, затянутый в военную форму с нашивками вице-командира взвода, переступил порог дома на Тисовой, его жизнь изменилась. Больше не было чулана, а вытянувшийся Гарри стал чуть ли не гордостью Дурслей перед соседями. Тогда как дома его просто не трогали, а Дадли и вовсе боялся, ибо, попытавшись вспомнить любимую охоту на Гарри, он, к своему удивлению, осознал, что растянулся на земле, а кузен нависает над ним.
Жаловаться родителям младший Дурсль не стал и с тех пор просто оставил кузена в покое, что более чем устраивало Гарри. Так и повелось - лето у Дурслей и десять месяцев в кадетском корпусе. И вот настал его одиннадцатый день рождения и снова перевернул уже устоявшуюся жизнь вверх дном. Дядя в гневе потрясал письмом и требовал, чтобы Гарри сознался, что он натворил, а Гарри его искренне не понимал - он лучший ученик потока, имеет не одну грамоту и благодарность.
— Я ни словом, ни делом не порочил честь и достоинство опекунов, – по-военному чеканя слова, словно на докладе на построении, ответил Гарри, вытянувшись во весь свой, надо сказать, не малый для одиннадцатилетнего, рост. Казённое питание и физическая подготовка давали о себе знать. Дядя Вернон побагровел, затем побледнел и швырнул письмо в камин, не читая.
Но на этом всё не закончилось и письма пачками приходили из всех щелей, а затем дядя не выдержал и, посадив всех в машину, поехал куда-то на север. Гарри благоразумно молчал, а Дурсль-старший тихо сходил с ума, ведь за прошедшие пять лет на выходки племянника не было и единой жалобы. Признаться, когда они получили первое письмо из академии, то были напуганы, но оказалось, что их племянник на хорошем счету, и их уведомили о том, что учится, всё прекрасно и всякое такое, и за следующие пять лет все письма из академии были только хвалебными и Дурсли решили, что таки выбили дурь из племянника и тут…