— Я не закончил.
— Я уже всё понял, — прошептал он.
— Нет, ты не понял, — возразил Роларэн. — Жил-был король, и в руках его была сосредоточена страшная сила. Каждое чувство он мог обратить вспять, ненавидящего — заставить любить. Жил-был король, но злом был не он, могучий и способный разрушить мир по щелчку пальцев. Злом были бессильные, слабые люди. Жили-были Вечные, — он запрокинул голову назад, как тогда, в лесу, — и эльфийский лес был счастлив. У них стали рождаться дети без бессмертия и без силы, и они же обрушили кошмар на его просторы. Но только вы не боитесь эльфа за острые уши. Вы боитесь его за силу. А бояться надо за его подлость.
Он положил руку на плечо Фирхану — то ли выпивал, то ли даровал силы. Тот вдруг выпрямился — и глаза его приобрели тот цвет, что много лет назад, когда он был совсем ещё мальчишкой и преданно смотрел на Вечного. Вечного, в котором были силы убить весь мир — но он обошёлся только тем, что был должен сделать.
— Но даже такой справедливый король, как тот, о ком я веду речь, должен был убивать. Только он обходился малой кровью. Даже если иногда это ранило очень больно, — покачал головой он. — А ещё, если можно было не убивать — он оставлял в живых. С клеймом памяти. Но у Миро память коротка. Миро забывчив. Потому я должен был отпечатать клеймо ещё и на его теле — чтобы он не забыл эту страшную сказку никогда в своей жизни. А теперь уходи, Фирхан. Твои ученики ещё догонят меня. Я знаю, что не ты послал их. Но тот король всегда мог остановить своё воинство. Сможешь ли это сделать ты?
Когда Фирхан встал, он словно был моложе. И голос его звучал хрипло-хрипло, когда он заговорил наконец.
— Ты выдумал его. Таких не бывает, — прошептал он. — Сила и власть всегда соблазняют.
— Не сила и власть, Фирхан, а желание их заполучить. Когда у тебя есть бессмертие и мощь, зачем тебе вторая, скажи мне? А этот мир мудрый. Если б мы у него только не воровали… Иди.
— Я не стану их останавливать.
— Я не сомневаюсь, — усмехнулся Роларэн. — В маленьком смелом мальчике в Златом Лесу поселилось слишком много страха.
— Я не боюсь тебя.
— А меня и не надо было бояться, — возразил он. — Но ты не сможешь меня убить. А я тебя смогу. Скажи, кто из нас сильнее, не делая того, что в его силах, или совершая то, на что не способен?
Фирхан, казалось, ничего так и не понял. Теперь его душа будто бы состарилась на целую сотню лет, соприкоснувшись с чем-то вечным, с чем-то старшим, чем он и все поколения, которые он застал за свою жизнь. Глупость в нём вытеснила горечь; единственный достойный эльф достойным был только потому, что позволил себе умереть. Бессмертные казались ему греховными. Почему? Потому что у них было больше, чем могли позволить себе люди?
— Видишь, — игнорируя присутствие Фирхана, повернулся к Шэрре Роларэн. — К этому приводит благодетель. Ты спасла. Он вернётся. Вернётся, но я советую не забывать. Люди подлы.
Шэрра знала, что он говорил о Тони. О том, сколько грязи могло смешаться в человеке. Она ценила жизнь и совершенно не желала с нею расставаться. А люди, может быть, слишком многого хотели от тех, кто дарил им щедрые дары — такие, как спасение, такие, как возможность выжить.
Фирхан попятился. Теперь в его теле оказалось силы больше — он был готов сражаться, но только против кого-то слабее, чем он сам. Не против Роларэна. Наверное, на это ему никогда не хватило бы духу.
Шэрра вспомнила все те настановления Мастера, которые он шептал без конца на уроках. На эльфа — на Вечного, — надо было нападать скопом, всем одновременно, чтобы попытаться его победить. Надо было действовать так, как умеют люди. Что их толкало? Ненависть к эльфам? Но она теперь не верила, что страх одного человека мог породить целую Академию. Теперь, может быть, Шэрра окончательно осознала, что проблема была скорее в зависти, чем в желании человечества защитить собственную шкуру.
— Мы дождёмся его не здесь, — сказал Роларэн Шэрре. — Но дождёмся, если ты этого хочешь.
— Хочу, — кивнула она.
Фирхан не понимал, о чём шла речь. Он ушёл — даже скорее сбежал, не оборачиваясь, и ждал смеха в спину, но так и не услышал ни единого смешка. Он так и не понял, что произошло — наверное, потому, что видел в сказке только одну сплошную правду.
Жил-был король в мире, полном боли и страха. И умел превращать её в радость и надежду.
Но только разве людям это было нужно?
Глава восемнадцатая
Год 120 правления Каены Первой
Тони не пришёл на следующий день. И через неделю их путешествия, замедлившегося значительно после встречи с Фирханом, — тоже. Но Шэрра знала, что он шёл за ними, искал её и отчаянно надеялся на что-то. Она не могла расшифровать, на что именно, это оказалось выше её сил — но разве это имело значение? Она просто ждала. Этого хватало.