И уж такой занозой в нежной лордской заднице стали Эйндрис с его друзьями, что тот вспомнил о его несчастной матери. Пришли в дом к ней солдаты. Говорят, слух мы пустим, что Гленна старая помирает, недолго уж ей осталось. Сынок-то ее не выдержит и придет попрощаться, тут уж мы его и сцапаем. Старуха и согласилась.
Но не такова была Гленна, чтобы так просто сдаться. Подпоила она солдат, а ночью выбралась из дома, дверь подперла и дом подожгла. И от солдат избавилась, и сыну знак подала: опасно, мол, приходить сюда, беда тебя тут ждет. Мы-то знали, что где-то рядом он, а вот весточку ему подать только мать отважилась.
Из горящего дома ее никто живым не выбрался. А лорд, когда узнал, что стряслось, велел старуху на дереве этом тисовом и повесить. Сняли мы ее, конечно, хоть лорд и запретил. Похоронили рядом с мужем. Только тис этот теперь и остался.
Как похоронили Гленну, пошел я к дереву. Положил руки на ствол и говорю ему: «Сколько же ты повидал… Один поцелуй топора, и ты освободишься от всех пыток и тех грустных кровавых историй, что мы успели тебе рассказать!» Но так я и не решился взять топор в руки. Ни в тот день, ни потом. Рука не поднялась.
А сам-то ты кто будешь, чужеземец? Почему спрашиваешь меня про старую Гленну? Менестрель, говоришь? Ну что же, вот тебе и история для твоей баллады. У меня таких много, лишь бы охотник слушать нашелся.
Уходишь уже? Ну иди, иди. А я сделаю вид, что не заметил сухую веточку тиса на твоей шляпе.
Если девушка решила
– Тебе нравятся ярко накрашенные девушки, Идо? Конечно, нравятся, не зря же ты положил глаз на Фоску! – приговаривала Лола, доставая из шкафа заветную коробочку черного дерева. – Ничего, я тоже так могу, и даже лучше!
Открыв ларчик, девушка придирчиво осмотрела содержимое и удовлетворенно кивнула. Такому набору любая позавидует! Лола мечтательно вздохнула.
– Ах, Идо… О, как бы я тебя наградила, когда б ты, красавчик, меня любил!
Сегодня Лола подбирала косметику особенно тщательно. Темно-карие, почти черные глаза она подчеркнула фиолетовыми тенями. Подумав, добавила еще золотистых. Получилось смело и ярко.
Со стрелками пришлось повозиться. Лола даже высунула от стараний кончик языка. Рисование стрелок – это настоящее искусство. Но вскоре и они легли ровно и симметрично, от внутреннего уголка к внешнему, вдоль линии ресниц, подчеркивая миндалевидный разрез глаз.
После глаз настала очередь бровей, которым Лола придала лукавый и манящий изгиб, а затем дело дошло и до помады. Какую же выбрать? Лола на секунду задумалась, потом решительно выбрала самый яркий, коралловый оттенок.
Осталось нанести румяна – как полагается, без разводов и четких границ.
Наконец, девушка окинула взглядом свое творение и невольно залюбовалась: ярко раскрашенное лицо тряпичной куклы делало ее как две капли воды похожей на Фоску. Сходство довершали одежда, сделанная из лоскута праздничного платья подруги и срезанный тайком локон ее волос, прикрепленный на голове.
Лола лукаво улыбнулась, достала из коробки пару стальных игл и, что-то беззвучно шепча, ловко воткнула их в куклу.
Что ж, похоже, сегодняшние танцы Фоска пропустит. Да и завтрашние, пожалуй, тоже. А пока бедняжка мучается животом, Лола уж сумеет обратить внимание Идо на себя и заставить оценить по достоинству. В этом девушка была абсолютно уверена.
Лола придвинула поближе зеркало и развернулось к свету. Кукла куклой, но и себя тоже надо привести в порядок.
Ротозей
Кто обидит орла, тот умрет жуткой смертью. Так всегда говорил старый шаман. Об этом думал Йон, с отчаянием наблюдая за мучениями совсем еще молодого орла со сломанным крылом. Птица была привязана за лапу к вбитому в землю колышку. Сейчас орел, неуклюже ковыляя, пытался спастись от летевших в него со всех сторон камней. Камнями в него кидали Чужаки. Забавы ради.
В другой раз Йон непременно защитил бы живое существо. Но сейчас он и сам был пленником – со связанными руками и веревкой на шее, в деревянной клетке посреди лагеря Чужаков.
Попался Йон по глупости. Обычно дети Волчьего Края бдительны и не позволяют себя схватить ни Чужакам, ни хищникам. Но только не Йон.
Мальчику было уже двенадцать, а он все еще носил свое детское имя. Такие имена женщины его народа дают еще не родившимся детям. Матери рассказывают им, как красив и опасен этот мир, в который их дети скоро выйдут. Так между матерью и ребенком создается прочная связь. Ребенку гораздо легче появиться на свет, если он заранее знает, что его там любят и ждут.