— Здрассте вам! — сказал он громко.
Все поглядели на него, но никто не ответил.
— Ну, что ж, убедиться так убедиться, — сказал Чаныгин. — А как решить, померекаем. Не первый день замужем.
Он поплямкал губами, пытаясь раскурить загасшую цигарку, и чиркнул спичкой. Васек пристроил припасы на шесток, шагнул к столу и двумя пальцами поднял бутылку.
— Чтобы не мешала, — объяснил он, улыбнувшись Чаныгину, и спрятал бутылку в шкафчик. — Пахомова встретил, брат. Сейчас он у Грачева. Просил передать тебе, чтобы собирал людей в литейке. Дело, которое намечали на завтра, будет сегодня.
Гость поднялся.
Григория остановил «пароходчик».
— Не имею чести знать ваше имя, — начал он. — Ершов? Потомок знаменитого сочинителя? Никак нет? Жалко! Приятное для вас сообщение: я остановил вашу честь по приказанию господина Беляева. Кто такой Беляев? При государе императоре — подпоручик жандармского корпуса. Собственно, тем же он и остался. Подпоручиком, я хочу сказать. Должность? Все объяснится при встрече, на которую он вас приглашает. Не знаете его каюты? Пойдемте, в таком случае.
Подпоручик Беляев сидел за складным голым столиком для карточной игры и читал «Петербургские трущобы». При появлении Григория поднялся, перебросил с плеча на плечо голубой мундир, накинутый поверх нижней рубашки, и, прихватив полы, потянулся.
— Добрячая штучка! — глянул он на затрепанный, как веник, громадный роман и снова сел. — Вы ко мне?
— Нет, не к вам, — в тон подпоручику ответил Григорий и с улыбкой пощурился на занавеску за его спиной.
— Ну, ну!.. — Подпоручик понимающе рассмеялся. — Куда держите путь?
— До Шаманки.
— Но Шаманок две.
Офицер выдвинул ящик и, продолжая глядеть на Григория, что-то поискал левой рукой.
Меж тем занавеска пришла в движение, приоткрыв еще одну каюту, и тогда через окно с противоположной стороны парохода заструилось солнце и зазвучал женский голос:
— Фу, ч-черт! До чего интересный мужчина! Ты не находишь, Лёльчик?
— Не мешай, дорогая. — Подпоручик глядел на Григория напряженным оценивающим взглядом. — Итак?
— До Нижней Шаманки, — ответил Григорий.
— Сыграли бы что-нибудь грустное, — мечтательно попросил голос по ту сторону занавески. — Ведь это вы садились ночью с гармошкой?
— Я должен отвечать? — спросил Григорий подпоручика.
— Полина! — укоризненно воскликнул тот вместо ответа и ворохнулся, накидывая на плечо мундир. — Отвечайте мне. Кстати, постоянно ли вы носите бороду?
— Постоянно.
Подпоручик поцелил глазами на дно ящика, а когда снова поднял их на Григория, они светились торжеством игрока, сорвавшего желанный куш.
— Я плохо вижу отсюда, но слева... да, слева, над верхней губой, у вас маленькая родинка. Верно?
— Лельчик! Что ты собираешь! У человека шикарный толстый ус, а ты вдруг увидел родинку.
— О женщины!
Подпоручик сделал печальное лицо и, стукнув враз костяшками обеих рук по столику, встал и направился за занавеску. Григорий увидел из-за голубой спины подпоручика девицу в корсете. Она сидела в кресле, удобно отвалившись и положив голые ноги на табуретку. Пока подпоручик шептал над ее ухом, она лакомилась печеньем, добывала его из коробки чайной ложечкой и запивала лимонадом из горлышка бутылки.
Григорий понимал, что на дне ящика лежат фотографии. Фас и профиль кого-то из тех, за кем ходят голубые в своем безостановочном и бессонном гоне. Но вот есть ли тут фотография его, Григория? Поднимая глаза от ящика, подпоручик светился торжеством, и это могло бы служить указанием на то, что именно здесь, на борту «Святителя Иннокентия», копия встречает свой оригинал. Тогда почему подпоручик не предъявляет ему фотографии-улики? Почему не изобличает? «Над губой у вас маленькая родинка». Но ведь это же заведомо опровергаемое утверждение. Никакой родинки у него нет. В чем же тогда смысл этой пустой хлопушки? Желание оставить Григорию надежду, внушить, будто его принимают за кого-то другого?
Григорий неслышно приблизился к столику.
Ящик оказался открытым.
Король треф. Сигареты. Японский веер, источающий неприятный плотский запах. Женские подвязки. Сургуч.
Чтобы увидеть фотографии, надо обойти столик. Вот отсюда, пожалуй. Нет! Поздно!
— Ну, а что я надену в ресторан? — томно спросила девица, убирая ноги с табуретки. — Можно и так? А люди не окосеют?
— Приятно иметь дело с умной женщиной, — сказал подпоручик, подходя к Григорию, и подышал на кольцо, украшенное плоским сиреневым камушком. — Значит, до Нижней Шаманки? Да-а... А гармошка?