Я продолжала переваривать слово «партнёрша». Если бы знала, что он считает меня более партнёршей, чем клиенткой, я бы не закрыла тогда договор! Оставила бы минимум возможного и оплачивала бы из накоплений, мне бы их хватило…
Но через полгода он точно так бы исчез, не оставив координат. Ему запрещалось оставлять их по условиям того проклятого договора.
Но всё равно, слово «партнёрша» звучит куда лучше и приятней, чем «клиентка». Впредь – только «партнёрша» и никак иначе!
Марко сделал ещё глоток рома и наморщился.
— Последний раз я пил ром в театральной школе. Ну, ладно. Полгода назад, в свой выходной – у меня же бывали выходные – я встретил Вику, с которой когда-то учился вместе. У неё было немного свободного времени, и мы заскочили в кафе.
Было приятно узнать, что у неё судьба сложилась лучше, чем у меня. Работает в небольшом музыкальном театре – у неё был хороший голос – подрабатывает в телевизионной студии, замужем, есть сын. Короче – полный порядок.
Начала расспрашивать меня и вдруг я с ужасом понял, что не знаю, как с ней общаться! Не в том дело, что было сложно лгать о своей работе, подобно тому вранью, которым я кормил своих родных, я не знал, как ей говорить! Именно, как? Она не была моей клиенткой. Какую маску надеть на себя? Парня, которому всё нипочём, или дотошного буквоеда? Философа-неудачника или весельчака? Любителя путешествий или домоседа? Какие эмоции мне надлежит у неё вызвать? Заинтересованность или отвращение? Восхищение или пренебрежение? Желание встретиться ещё раз или стремление умчаться от меня, как можно быстрей? Я забыл, какой я есть на самом деле. Три года я был не тем, кто я есть в действительности, а тем, кем меня хотели видеть.
Я сказал, что неважно себя чувствую, и ушёл.
Благодаря встрече с Викой мне удалось понять, что со мной происходит что-то страшное. Понимаешь? Я медленно превращался в придаток машины. Полноценного манекена.
Он допил ром.
— И ты уволился?
— Да. Отработал положенные два месяца и ушёл. Сначала уехал в специализированный пансионат на севере. Очистить голову. Там нет ни интернета, ни бионета, ни сотовой связи. Специально для тех, кто мечтает излечиться от инфозависимости. Жили как дикари – готовили еду на дровах, носили воду с родника. Я с таким усердием избегал общения с женщинами, которые были там, что это заметили. Наверное, сочли женоненавистником. По возвращении пошёл в бюро по трудоустройству и сказал, что согласен на любую работу. Так оказался на стройке. Кстати, платят лучше, чем я думал. Скорее всего потому, что никто не хочет туда идти. Половина работающих – мигранты из Африки.
— А сейчас… Ты уже умеешь общаться с женщинами сам, без этой «Элегии»?
Он пожал плечами
— Не проверял. Впрочем, мы тут уже целый час, так что тебе судить.
Я медленно допила остатки рома.
— Я жду, – напомнил он. На его лице появилась знакомая мне по прежним временам улыбка. – Ты должна поставить оценку моему умению общаться с женщинами.
— По-моему, не очень. И не думай, что это месть за то, что ты называл меня эгоисткой, не обладающей эмпатией. Ты был прав.
Марко крутил в руке пустой стаканчик.
— Я бы заказал ещё рому, но… такая гадость…
И вдруг я вспомнила детство. Я стою на трёхметровой вышке, под которой искрится водная гладь бассейна. Мне хочется прыгнуть, но я боюсь. Я уже на самом краю и смотрю только вниз. Я уже не вижу границ бассейна – они растворились в пространстве, умчались куда-то вдаль, я не вижу людей и не слышу их слов. В мире нас двое: я и искрящаяся водная гладь. Я зажмурила глаза и…
Но сейчас мне не надо зажмурить глаза. Я знаю: нас в мире осталось только двое: я и он. И я говорю так, словно вся моя предыдущая жизнь была подготовкой к этой минуте.
— Марко, у меня дома есть хороший бренди…
Конец