— Нет, я занимаюсь инфраструктурами. Освещение, вентиляция, – и начал рассказывать, что через каждые несколько сот метров в туннелях устраивают специальные зоны безопасности, в которых могут прятаться люди в случае аварий, пожаров, наводнений, заторов. В зависимости от конкретных условий эти зоны могут быть снабжены отдельной вентиляцией, аварийными выходами на поверхность, независимым энергоснабжением.
Он рассказывал об этом с таким увлечением, с такой массой деталей и технических подробностей, что я готова была поверить, что он в самом деле работает туннелестроителем. И лишь где-то на краешке сознания моя внутренняя бунтарка нашёптывала: «Это ему «Элегия» подсказывает». Я начала возражать ей: «Эмоции откуда? Он не просто выдаёт информацию, я вижу его переживания, реакцию, мажор. Разве машинный интеллект способен на такое?»
В какой-то момент он прервался, извинившись, что слишком увлёкся. И попросил меня рассказать о своей работе. После его вдохновенного рассказа о туннелях я не могла отмалчиваться.
В кафе мы просидели два часа. Он расплатился, не забыв взять квитанцию. Ещё бы! Он приложит её к отчёту. Вроде бы платил он, а деньги будут списаны с моего счёта…
Мы гуляли вдоль набережной, а когда устали, он предложил отправиться на экскурсию по городу. Мы как раз находились около остановки туристического автобуса. Это было странно и неожиданно, я вдруг поняла, что никогда не путешествовала таким образом по родному городу. Мы забрались на второй, открытый этаж, и мне представилась возможность сравнить собственные представления о городе с пояснениями электронного гида. Автобус ездит по круговому маршруту, можно сойти и снова подняться на него на любой остановке, билет действителен в течение дня. Мы сошли не дожидаясь возвращения на набережную, у английского парка. Тони рассказал, что в четыре часа на открытой площадке будет концерт лайк-джаза, стоит послушать. Я не была фанаткой такой музыки, но согласилась.
В седьмом часу вечера я привела Тони к себе домой. С удовольствием осознала, что весь день практически не вспоминала о работе. Та самая чистка головы, о которой мне столько раз твердили.
Мы вместе приготовили ужин из того, что нашлось на кухне. Получалось весьма скромно. Тут же проснулась дремавшая во мне бунтарка, ехидно спросившая: «Послать его в магазин ты можешь? Или это тоже считается недопустимым?» Я не стала ей отвечать – обойдёмся тем, что есть.
А потом встал вопрос: что дальше? Оставить его на ночь или отправить домой? Я колебалась, а он тут же понял, какие сомнения меня терзают.
— Здесь не тот случай, когда действуют по принципу «Всё и сразу».
И ушёл, оставив меня в сомнениях. Через час от него пришла эсэмеска, в которой он рассказал, что уже добрался до дома и уже начал составлять планы на следующую встречу.
Следующая эсэмеска пришла в 10 утра следующего дня. Он писал, что добрался до своего туннеля, успел заскочить в вагончик, в котором живёт в рабочие дни, и пожелал спокойного дня.
В первый день о вагончике он не упоминал. Понятно, что строители отдалённых объектов живут во временном жилье. Разумеется, его «легенда» хорошо отработана. Решила проверить и попросила описать вагончик.
До конца рабочего дня я успела получить три эсэмэски. Отвечала коротко – не было времени. Зато, когда вернулась домой – в восемь вечера, пришлось задержаться, отвела душу – отправила несколько длинных посланий.
Это было подобие игры. Я пыталась выловить из его посланий то, что открыло бы придуманность описаний стройки, бытовок, вагончиков, и задавала колкие вопросы. Он словно не замечал этого и продолжал описания, часто наполненные тонким юмором.
Переписка начиналась каждый раз спонтанно, иногда в самое неподходящее время. Он мог в рабочее время обрушить на меня столько, что приходилось со злостью и чуть ли не на бегу отстукивать: «Я сейчас не могу!!!» В другие дни потоки нежных посланий начинали капать на меня поздно вечером, когда я уже лежала в постели. Сначала я полагала, что он начинает переписку тогда, когда выдаётся свободное время. Но в те дни, когда он бывал со мною, я практически не видела, чтобы он хватался за свой гаджет и начинал что-то судорожно набирать. А ведь у него есть и другие клиентки. Получалось, что переписку ведёт та самая «Элегия», о которой мне рассказывали. Пока он с одной клиенткой, программа от его имени переписывается с другой. Я злилась и отправляла ему всякие колкости. Он не реагировал, или высмеивал их. Во время следующих встреч я напоминала о посланиях и убеждалась – он их помнил. Значит, если в самом деле эта самая «Элегия» помогает ему, то они работают в тесном контакте. А иногда во мне начинала тлеть робкая надежда: может я у него одна? Если большая часть денег, что я плачу Центру, попадает ему, то на них можно прожить. Скромно, но можно.