Я со страхом ожидала реакции Тони. Я не предупредила его о походе в Центр. Думала, он возмутится, скажет что-то резкое, а в глубине души надеялась, что он скажет, что наша связь уже переросла рамки того договора, который когда-то был заключён. Скажет что-то вроде: «Я буду бывать у тебя столько, сколько возможно. Это никакого отношения к договору не имеет».
Но ничего из того, о чём я грезила, не произошло. В следующий наш день он был таким, как всегда. За ужином я не выдержала и спросила – знает ли он, что я изменила частоту встреч?
— Да, – спокойно сказал он. – Меня поставили в известность.
Поставили в известность. Этот канцеляризм чуть не убил меня. Все заготовленные речи и объяснения, заверения, что всё вернётся на круги своя, когда я найду работу, оказались лишними и ненужными. Я для него всего лишь клиентка, одинокая женщина, не сумевшая до 34 лет устроить свою личную жизнь.
Через месяц я нашла работу – глупую и скучную – в архиве муниципалитета. Им не нужны были мои опыт, сноровка и хватка. Нужен был добросовестный исполнитель. Заработок… Только на жизнь.
Оплачивать услуги Тони из сбережений я не решалась, как боялась, что худшее ещё впереди.
В Центр я шла, как на Голгофу. Мадам не было, я разговаривала с другой сотрудницей. Почему-то это меня порадовало – та, другая, не была столь пронзительно догадливой, как мадам. Я быстро подписала стандартный бланк-просьбу о закрытии договора и пулей выскочила за дверь.
В последний день он вёл себя так, словно ничего не случилось. Ни слов надежды, ни сочувствия. Мне очень хотелось спросить – было ли ему хорошо со мной, но не решалась.
В одиннадцать вечера он забрался в кровать, а я задержалась в салоне. Решала немыслимую по сложности и актуальности задачу: ложиться в пижаме или без неё?
К тому времени, когда решение было принято, Тони уснул.
Теперь он сидел передо мной со стаканом сока в руках и равнодушно смотрел на меня. Или мне это кажется, что равнодушно? Его карие глаза блестели, и этот блеск показался мне манящим светом далёкой звезды.
— Кем ты работаешь?
— Строитель. Простой строитель. Только я не туннели строю, а ремонтирую и перестраиваю промышленные здания.
Значит, он помнит. Я схватилась за это, как утопающий за соломинку.
— А я работаю в архиве муниципалитета. По сравнению с тем, что было – шелуха, но на жизнь хватает.
Он понимающе кивнул. Мне это показалось кивком надежды. Милый мой, хороший, расспроси – каково мне было без него, как я тосковала и тихо плакала по ночам в подушку после того, как сама выставила его за дверь. Как мне хочется рассказать ему о том, сколько раз я говорила – «чёрт с ними, этими накоплениями» и шла к Центру, но по мере приближения мои шаги замедлялись, я вспоминала, что всё это было игрой, представляла, что у него, наверное, вместо меня другая клиентка, а завидев знакомое до противности здание, поворачивала назад. Мне некому было излить свою душу, рассказать о том, что пережила. Я всё расскажу, дай мне только знак, что я тебе не безразлична.
Но он молчал. Пауза настолько затянулась, что уже можно было вставать и уходить. Под дождь и грозу – пусть потоки небесной воды обольют меня с ног до головы, пусть эта небесная влага вымоет из моей головы все воспоминания, пусть…
— Лидия, – неожиданно мягким, знакомым мне по прежним временам, голосом сказал он. – Тони не существует. И никогда не существовало. Это – «Элегия», а я всего лишь марионетка, манекен, которым она управляла.
— Манекен? – переспросила я. Он кивнул.
— Мы живём в эпоху распада семей. Главными стали иные приоритеты. И в угоду этому люди научились делать электронных дам и кавалеров. Внедрение дам проходит успешно, мужчины довольствуются дамами, которые не могут выходить из квартиры. У дамы характер и внешность точно такие, как хотел заказчик, послушна, исполнительна, необидчива и не ругается. Секс с ними не ахти, но если хочется чего-то жгучего и страстного – есть индустрия сексуальных услуг. И вот уже у нас пятнадцать процентов мужчин старше 30 живут не с женщинами, а с электронными дамами. И цифра эта растёт. А женщинам оказалось сложней. Электронный кавалер, который не может выходить из дома, их не устраивает. А тот, который может выходить… Во-первых, он вдвое дороже, поскольку действует на свободе, среди массы людей и машин, а не в квартире, нафаршированной датчиками. А во-вторых – с ним не пойдёшь в гости – на день рождения или на праздник, на пикник или в театр. Узнают и засмеют. Вот женщины и страдают. В первую очередь те, кто ставят на первое место карьеру. Как ты. И вдруг обнаруживается, что в категории после тридцати свободных женщин гораздо больше, чем мужчин. И что делать? Так появилась «Элегия». Симбиоз машины и человека. Высокоинтеллектуальная, постоянно развивающаяся система, в которой заложен опыт общения тысяч и тысяч пар, с другой стороны – живой мужчина-манекен, которым она управляет. С ним можно пойти на день рождения, в театр, в музей. Она управляет им по-настоящему, если не будешь слушать её подсказки и рекомендации – запутаешься. Если тихо, и помощь не нужна – будет молчать. А манекен вроде бы не обязан точно следовать её советам, может поступить иначе. Она не будет спорить, она тут же перестроится на изменившуюся ситуацию и пошлёт новые указания. И так будет до тех пор, пока манекен не смирится и не вернётся в прежнее русло. «Элегия» слышит, что говорит клиентка, и по сказанному, по интонации и ударениям, в соответствии с типом характера определяет её состояние и сообщает манекену. Игра в одни ворота. Клиентка быстро привязывается к приобретённой системе, но… Система удерживает её на некотором отдалении от себя. Чтобы, часом, не влюбилась. Клиентка должна быть озабочена. Уровень тревожности не менее десяти и не более тридцати процентов. Клиентка должна постоянно помнить, что «Элегия» имеет право сама разорвать контракт. Нужен страх потерять. Мы ценим только то, что боимся потерять. Поэтому твой кавалер регулярно совершал не нравившиеся тебе поступки. Но заботился о тебе до последней минуты. Пытался подсказывать, советовал пересмотреть отношение к тем или иным сторонам жизни, и в последний день контракта ушёл так, чтобы тебе хотелось бросить ему вслед что-то вроде «Вали к чёрту!».