Падла Гузкин победно улыбнулся. Воспользовавшись в долю секунды замешательством есаула, сам резко сократил расстояние и впечатал в грудь противника толстенный заряд. От такого уйти шансов мало даже на большом ускорении. Хана Игнатьичу… Тут нужно иметь такой внутренний защитный барьер, который простому одарённому недоступен.
Зал ахнул. Но не от смерти бравого есаула, а оттого, что он выдержал, по всеобщему мнению, смертоносный удар! Этого не ожидал никто. Даже барон, который уже мысленно собирался праздновать победу, поэтому не удосужился на всякий случай добить противника клинком. Это его и подвело.
Кудрявый не стал картинно раскидывать молнии и прочие эффектные игрушки. На максимальном ускорении он просто приблизился к врагу и саблей вспорол ему брюхо. Не останавливая движение оружия, чиркнул лезвием по шее. Точный удар! Прямо по сонной артерии и прочим важным сосудам! Без силы, не желая перерубить кости, но от этого не менее смертоносно.
Некогда красивое тело Гузкина упало на гранитные плиты арены, испачкав их разрастающейся кровавой лужей и неаппетитно вывалившимися кишками.
— Поединок окончен! — среди всеобщего молчания громко провозгласил распорядитель дуэлей. — Есаул Кудрявый Иван Игнатьевич получил сатисфакцию! Капитан Гузкин Анатолий Серафимович признан проигравшими! Прошу судей и секундантов пройти в комнату для подтверждения честности боя!
В зале амфитеатра по-прежнему стояла гробовая тишина…
Глава 24
Уже когда ошалевшего от случившейся победы и энергетически сильно выдохшегося есаула стали уводить с арены два помощника распорядителя, амфитеатр резко наполнился одобрительным рёвом и овациями. Толпа приветствовала нового героя: фаворита, сумевшего уложить непобедимого Гузкина. Но Кудрявый никак на это не отреагировал, продолжая, как ни в чём не бывало, плестись в служебное помещение.
Я же с ошарашенным секундантом свежеубиенного барона прошёл в отдельный кабинет. Мы с ним сверили наши записи ведения боя и оба пришли к выводу, что поединок был честным. Потом поставили очередную кучу подписей и разошлись. Куда пошёл секундант Гузкина, я не знаю. Сам же направился в раздевалку есаула.
Зайдя в неё, увидел полуголого Ивана Игнатьевича, сидящего на скамье и блаженно улыбающегося. Рядом с ним, стоя на коленях и спиной ко мне, какая-то женщина смазывала слегка обожжённое магической молнией плечо есаула дурно пахнущей коричневой мазью.
— Ну что, Родя⁈ — увидев меня, довольно произнёс казак. — Поживём ещё! А это моя Аннушка! Бои не любит, но всё равно пришла и тайком наблюдала! Теперь вот лечит, заботливая моя.
— Пока не ваша, — произнесла женщина знакомым голосом. — Не ускоряйте события, Иван Игнатьевич.
После этого она встала с колен и повернулась ко мне. В этот миг мне показалось, что по темечку дубиной врезал демон Силы. «Училка Аннушка», мля! Передо мной стояла глава кафедры лингвистики, профессор Анна Юльевна Гладышева! Смотрю, она тоже в лёгком шоке.
— А вы какого чёрта тут… Простите! Здравствуйте, Анна Юльевна. Какое неудачное… э-э-э-э… неожиданно приятная встреча.
— Чтоб тебя… То есть я хотела сказать, что тоже тебя, Булатов, рада видеть. Ты тут какими судьбами?
— Так вы знакомы? — удивился есаул. — А говорят, что Петербург — большой город!
— Конечно, знакомы, — хмыкнул я. — Это же моя…
Хотел было добавить преподаватель в Академии, но Анна Юльевна неожиданно сделала умоляющее лицо и стала выразительно водить зрачками вправо-влево, ясно давая понять, чтобы не болтал лишнего.
— … моя репетитор по русскому языку. В нём проблемы у меня имеются основательные, так как до Академии был на домашнем обучении. Вот теперь устраняю недочёты под её чутким руководством.
— Именно так, — с облегчением подтвердила профессор. — И, Булатов, я хочу получить ответ на свой вопрос. Каким ветром тебя занесло в ДК? Кажется, студентам Академии запрещено участвовать в дуэлях?
— Товарищ это мой, в боях проверенный, — за меня ответил есаул. — Вот и попросил его секундантом побыть. Одарённым студентам такое не возбраняется. Я тебе, дорогая, потом всё объясню.
— И где же вы с моим учеником повоевать успели? Игрушечными солдатиками на столе? — задала Анна Юльевна каверзный вопрос.
— Было дело, — уклончиво произнёс Иван Игнатьевич и тут же переменил тему. — Аннушка, разве ты Родиона не видела рядом с ареной?
— Только на тебя и смотрела, мой герой, — с такой обольстительной улыбкой ответила она, что даже меня проняло. — Ты не представляешь, как волновалась! А сейчас, думаю, Родиону стоит немного сменить своё амплуа. Завтра у нас с ним намечается серьёзный урок по страдательному падежу, и к нему необходимо хорошо подготовиться.