Каха
Джахангир Абдуллаев
Каха
(Рассказ)
Посвящается всем гражданам СССР, кто служил в рядах Вооруженных Сил, принял присягу и торжественно клялся быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Морозное солнце выглянуло из-за облаков, ярко осветило хутор с его одноэтажными, а где и двухэтажными, куренями, еще заснеженными февральскими осадками. Где-то из-за живых изгородей и из-за краснотала гуменных плетней заголосили кочеты, как видно возвещая полдень. В одном из куреней раздавалась музыка и мужской пьяный гогот. И неудивительно, ведь сегодня 23 февраля.
В большой комнате этого куреня, на втором этаже, в зало, отгороженной от входной двери сенями, за большим праздничным столом в центре, заставленным спиртными и прохладительными напитками, разносолами, закусками, сидело пятеро мужчин; они ели-пили, вели оживленную беседу, шутили, смеялись. Один из них, коренастый седоватый мужчина с пышными рыжеватыми усами лет пятидесяти-пятидесяти пяти — хозяин дома, Сергей Пантелеевич; он сидел во главе стола и при разговоре часто жестикулировал своими узловатыми, трудом раздавленными руками.
Время от времени его младший сын, Микола, бойкий чернявый юноша лет семнадцати, приехавший из города навестить родителей, вставал и ходил вокруг сидевших со смартфоном, чтобы снимать на видео гостей и брать у них интервью. Захмелевшие мужчины без всякого стеснения, даже с охотой, говорили в камеру.
—Ну и наснимал же сегодня Миколка! — воскликнул вдруг Сергей Пантелеевич. —Сутра потащил меня к памятнику произносить речь.
—А шо за речь, Пантелеич? — спросил Андрей Григорьевич, односельчанин.
—Сказанное, Григорьевич, на камеру повторять не буду, — сказал Сергей Пантелеевич другу. — Микола, — обратился отец к сыну, — покажь гостям, шо ты наснимал сутра.
Сын остановил видеозапись и переключил смартфон на режим «демонстрация видео». Гости все уставились на экран.
На фоне сельского памятника стоял Сергей Пантелеевич, как видно, в нерешительности — не знал, с чего и как начать:
«Шо, Микола, сымаешь уже? — «Бать, снимаю уже!» — немного с раздражением в голосе произнес сын. «В обчем, привет из хутора Октябрьского, — помахав пятерней, начал мужчина. —Наш хутор Октябрьский относится к Прикубанскому внутригородскому округу города Краснодара. В нашем хуторе проживает около семи ста душ. Ежели точнее, то шестьсот шестьдесят шесть душ… Ха, три шестерки, понимаешь ли… Во, как! Когда будете подъезжать к нашему хутору, то сразу заметите вот энтот памятник, посвященный нашим воинам-односельчанам, которые погибли в Великой Отечественной Войне» — «Бать, ты о себе расскажи!» — крикнул сын. —«А шо мне о себе рассказать-то?» — «Ну, все, что есть!» — «Ну, ладно… Величают меня Сергей Олександрович… Бакланов. Гм, для друзьяков своих я просто Серега или Пантелеич… Верно я гутарю, Микола?» — «Верно, батя! Верно! Продолжай в том же духе!» —«Ну, так вот, для мелюзги всякой там я дед Сергей — как ни как у меня у самого уже трое внучат. Живуть воны у городе, у Краснодаре, с ихними родителями — с моими детями. Не хочут воны жить на селе и копошиться, как их батя, у земле. Сам то я буду механизатор при агрофирме. Вот... Детёв у меня трое: три сына. Усе воны живуть у Краснодаре. Вот, как раз младшой мой, Миколка, меня и сымает на камеру. Ему семнадцать лет, учится у лицее. Хочет стать журналюгой…» — «Батя, не журналюгой, а журналистом!» — перебил сын отца. — «Да какая там разница?! Ай и один черт! Лучше бы ты на агронома выучился! Все-таки хоть какая-то была бы от тебя польза! А то, видишь ли, статейки решил стряпать в газетёнки да в журнальчики! Я вообче газеты перестал читать! Раньше освещали правду, а чичас одни сенсации и хто умер! Ах, да, ешо и про знаменитостей там усяких и богачей… Плевать мне на них с большой колокольни! Вы, поганые журналюги, лучче пишите правду — народную правду! Тогда и будет толк для народу! А так…Тьфу ты!..»
Смотревшие видео загоготали, а кто и заржали.
—Ну ты и, молодчик, Пантелеич! — иронично заметил Петро, односельчанин. — Хорошо гутаришь перед камерой-то… В главное — как правду-матку рубить! Молодчик ты, Пантелеич!
—Петро, дай людям смотреть видео, — строго засипел Андрей Григорьевич.
Опять смех, опять уставились на экран.
«…Внуки, значит, ходють в детский сад. А самый старшой из внучат, Ромка, уже в этом году пойдеть в школу с сентября месяца — как и полагается. Дети и внуки нас со старухой навещають — по праздникам, радують разными там гостинцами. Кажу так: даже ежели воны и не хочут жить на селе, усе равно, хороших дитев мы вырастили. Старшой работаеть бизнесменом. Второй заведуеть школой — дирехтором, значит, стал. Большой человек! Вот сегодня вечерком усе и понаедуть… со своими семьями. В обчем, сегодня 23 февраля и хочетса мне поздравить всех, хто у сопагах с этим днем!» — «Батя, а расскажи что-нибудь про свою армейскую службу… Ну, там, типа, армейская байка, а я это выложу в ютюбе. Люди такое смотрят, да и мне тоже интересно» — «Ну, Миколка, тебя можно понять: тебе, наверное, Никитка, понарассказал всякой хрени про армию, шо там, мол, несладко, шо возраст подкатит и тебе тожа службу нести надобно, шо могуть и забежать тама. Я табе вот шо кажу. Качай-ка ты, малец, мускулатуру, отжимайся и бейся на кулаках… И в армии тебя нихто не забежаеть» — «Не, батя, ты про свою службу расскажи» — «Ну, если по чесноку, не люблю я рассказывать про своё армейское житье-бытье, а тем паче советы давать, как надо нести службу. Я же не замполит какой-нибудь, я простой работяга. Всю жизнь в поле землю пахал. Механизатор я, вообче-то. Ежели уж и говорить о чем-либо, то после этого» — мужчина показал жестом «закинуть за воротник. — «Батя, больше ничего не скажешь?» — «Хары гутарить! Баста! Пора домой, к приему гостей надо готовиться!»