—Га-га-га, Серега, — гогоча сказал фиксатый гладко выбритый мужчина, — меня в тебе поражает твой простецкий базар. Ты что, спецом на камеру так говоришь? У тебя же была нормальная современная русская речь — правда ты всегда гэкал, а здесь ты так вообще какого-то мракобеса изобразил.
Надо отметить, что фиксатого звали Олегом Макаровичем, прозвищем же — Макароныч. Приехал он к своему армейскому товарищу, к Сергею Пантелеевичу, из Москвы.
—А я, Макароныч, — сказал Сергей Пантелеевич, — кажу тебе так: у с волками жить, по волчьи выть, а у чужой монастырь не лезь со своей программой.
—А, понятно, — иронизировал друг, — значит, только за пределами своего села ты на своей шее затянешь потуже галстук.
—Верно, полагаешь… Шобы особливо не выделяться среди разных там москалей. Это же вам, москалям, западло даже слышать, как мы гэкаем, не то шо сами будете так говорить. А как услышите наше гэканье, так рожи у вас усих в истерике морщатся, как бульдогов. Готовы нас с говном смешать. А шо поделать, говорок у нас такой: «южный» называется! И вам, москалям, нас никогда не понять…Оттого и вражда между нами… А кому это на руку?! Вот, думай над этим, товарисч!
—Ты меня извини, Серега, если что обидное сказал…
—Да не в обиде я на тебя, Макароныч! Тем более, мы с тобой столько прошли вместе, друг друга выручали, одну лепешку делили. Но, — улыбаясь продолжил Сергей Пантелеевич, — коли у нас есть свое мнение, могём же мы его высказать?! Али не так?
—Все так, — улыбаясь подтвердил друг.
—Ну, коли так, давай выпьем за дружбу и за мир над нашими головами.
—За дружбу! За мир! — все мужчины заголосили, чокнулись, выпили, закусили.
Время от времени с горячими блюдами в залу вбегала хозяйка дома, Галина Ермолаевна, с грудью, как на подносе, вся ладная, взбитая, ядрёная, раскрасневшаяся от горячей печи красивая женщина под пятьдесят, сопровождающая все свои действия заразительной улыбкой, шуткой да бойкой прибауткой: «Ешьте, ешьте, гостечки дорогие! Все полезно, что в рот полезло». Гости сеялись, гоготали, в ответ хозяйке дома, также бросая: «Живот крепче, Галина Ермолаевна, – на сердце легче» — «Весь сыт, а глаза все голодны, Петро?» — шутила Хозяйка. «Кто сыт, тот у Бога не забыт» — отшучивался сосед. Было в этих словах что-то хорошее, радостное, доброе.
На этот раз Галина Ермолаевна внесла дымящийся большой чугунный котелок с пахучими, ароматными варениками. Она проворно выкладывала вкусность гостям на тарелки — кому с картошечкой, кому с творожком — по желанию. Едоки же, не дождавшись, когда вареники хоть малость остынут, совали их себе за обе щеки — горячие, рот и язык обжигающие, чавкая и приговаривая разные-всякие приятности хлебосольной хозяюшке. В общем, потчевали гостей в этом доме, как всегда, сытно и вкусно.
—Галка, — умиленно произнес муж, жуя обжигающий вареник, — балуешь ты нас…
—Галина Ермолаевна, — произнес Мишка Кудлатый, односельчанин лет тридцати, приятель старшего сына, — вареники ваши просто объедение, да и не только вареники!
—Да! Да! — с жаром подтвердили все сидящие.
—Ешьте, ешьте, гости дорогие! — приговаривала хозяйка. — Скоро будет готова щерба.
—А что это, хозяюшка? — спросил Олег Макарович.
—Это — по-вашему, москальскому, «уха», — съязвил хозяин дома, все еще поглощая пахучее блюдо. Жена косо посмотрела на мужа. Макароныч улыбнулся хозяйке, мол: «Я не в обиде».
—Миколка, за квасом слетай, — велел отец сыну, поправляя свисший ус. Сын же ходил вокруг гостей, снимал застолье на смартфон.