Зло пришло, когда она решила остаться в Сан-Игнасио. И теперь начинаются несчастья, и никто не может ей помочь, ни ты, женщина, ни я, ни ее люди. Моя сеньора, будет одна в своем горе, совсем одна...
А Гараньон уже издевался над Маниньей.
— Она — покойница, приятель, — говорил он Мисаэлю, — она сама себя убила этой ночью. Как ее можно теперь уважать или бояться? Теперь я и вправду заберу свое!
В Гараньоне играла злая сила. Ему нужно было выпить, закусить, погонять шары на бильярде.
Он потащил Мисаэля в бар. В баре уже вовсю горел свет и шло веселье: падре исполнял болеро, аккомпанируя себе на гитаре.
— Дай нам рому, Мирейя - рявкнул Гараньон. — Падре посвящает свою серенаду мужчинам!..
— Я не вижу мужчину, вижу клоуна, — парировал падре и одним ударом сбил Гараньонас ног.
Гараньон взревел, как бык, вставая, и тут пошло такое! Туристы были рады-радешеньки, что унесли оттуда ноги. Пошли в ход стулья и табуретки, переворачивались столы, вдребезги разбивалась посуда. Надо сказать, что падре умел отлично драться, он здорово отделал Гараньона. Ингрид искренне восхищалась им: настоящий мужчина, ничего не скажешь.
Зато как была огорчена Мирейя. Подумать только! Падре и драка! Ну кто бы мог представить себе такое! Эта Ингрид — просто настоящая дьяволица, с ее приездом падре будто подменили — поет, танцует, да еще дерется! Стыд и позор!
Мирейя едва сомкнула глаза из-за переживаний, зато падре отлично выспался и встал в распрекрасном настроении. Такая развеселая жизнь была ему по сердцу.
Галавис отправился в душ освежиться.
Когда негодующая Мирейя выглянула в окошко, она увидела, что падре стоит под душем, а.к нему в душ входит Ингрид! Ну нет! Такого она не позволит! Мирейя
выскочила из дома. Увидев приблизившуюся Мирейю, падре тут же ласково улыбнулся:
— Я показываю Ингрид, как действует душ, дочь моя.
— Я сама ей покажу, падре, — угрожающе ответила Мирейя, и Гамбоа тут же вышел из душа, а Мирейя обрушила на голову Ингрид целый поток холодной воды.
— Ах, простите, — вежливо сказала она, — я нечаянно, но вода открывается именно этой ручкой.
Про себя Мирейя подумала: «Так ей и надо, пусть немножко остынет, бесстыжая!»
Фернандо негодовал не меньше Мирейи. Что теперь скажут туристы? Кто захочет после вчерашней неприличной драки приезжать в Сан-Иг-насио? И куда подевался этот проклятый лодочник? Кто сегодня повезет туристов? Не хватало ему еще одного провала!
Куда только не заглядывал Фернандо, лодочника нигде не было. Вместо лодочника он нашел на берегу у пристани Бенито, который сидел рядом с Паучи и разливался:
— Я уже не мальчик, Паучи. Я уже взрослый мужчина. Кто знает реку в здешних местах? Только я и мой патрон. И когда я построю для тебя лодку, то покажу тебе такие заводи, каких и патрон не знает.
Паучи слушала его как завороженная.
— Кстати, где твой патрон? — спросил Фернандо, вырастая как из-под земли.
— Понятия не имею,— отвечал Бенито.
— Но раз уж ты взрослый мужчина, ты и поведешь лодку с туристами, — тут же решил все свои проблемы Фернандо.
Каталина только с утра узнала о драке и пришла посмотреть, что сталось с баром.
Инграсия, Мирейя и Тибисай убирались в нем, но зрелище он представлял собой плачевное.
Тибисай причитала, что надо бы стребовать с людей Маниньи за убытки. А Инграсия ее окорачивала: кто и когда получал что-то от Маниньи?
Каталина послушала их, прищурилась, круто развернулась и пошла к дому Маниньи.
Едва войдя в комнату, она увидела Рикардо, который расположился будто у себя дома. Каталина на миг словно ослепла.
— Ты ко мне или к нему? — спросила ее Манинья.
Каталина тут же справилась с собой. Сейчас она в стане врагов и не должна уйти отсюда побежденной.
— К тебе, Манинья. Твои люди разгромили бар в Сан-Игнасио. Ты должна возместить мне убытки.
— Если речь зашла о деньгах, то ты должна мне за перевозку туристов на моей лодке, — ответила Манинья.
— Тебе я ничего не должна! — гордо ответила Каталина. — Кстати, лодка уже отчалила и повезла туристов на новую экскурсию. Ты мне больше не нужен, Рикардо! У меня к тебе есть счет, Манинья, и ты мне по нему заплатишь!
С этими словами Каталина повернулась и вышла.
— Каталина! — крикнул ей вслед Рикардо.
— К ней торопишься? — спросила Манинья. — Но ты ведь ничей. И она не твоя. У тебя, Леон, есть только одна женщина — Манинья Еричана.
Глава 23
Туристы нежились на пляже, купались в реке, - три дня экскурсий были позади, и теперь все отдыхали вовсю. Тропа орхидей оставила неизгладимое впечатление, смягчившее досадную оскомину от вечерней драки. Бенито был чрезвычайно горд собой: с лодкой он управлялся не хуже патрона. Во всяком случае, он считал, что не хуже.