— Кажется, он не рад нашей помолвке, — мрачно молвил Фернандо.
— Он еще недостаточно оправился от болезни, — пояснила Каталина, в который раз пожалев Ларрасабаля.
Дома она тем не менее предложила отцу выпить сердечных капель, и он не отказался: видимо, удар, нанесенный дочерью и Ларрасабалем, все-таки отозвался болью в его сердце.
— Папа, не следует так переживать из-за меня, — попыталась успокоить его Каталина. — Обещаю, что все будет хорошо.
— Помнишь тот ключик, который я тебе дал перед отъездом? — спросил внезапно Дагоберто.
— Да. Только я так и не узнала, от чего он.
— Когда-нибудь в других обстоятельствах я скажу тебе, от какого замка этот ключ.
— А почему не хочешь сказать сейчас? Скажи! — попросила Каталина, но тут в комнату вошла Паучи.
— Я принесла вам чай. Как вы думаете, удастся лодочнику спасти Такупая или тот все-таки умрет?
— Такупаю уже значительно лучше, — ответила ей Каталина.
— Нет, он умирает! Путало прибежала на свадьбу, и я слышала, как колдунья сказала лодочнику: «Гуайко умирает!» Они сразу же помчались его спасать.
— Я тоже должна быть там! — вскочила с места Каталина, и ни Дагоберто, ни Паучи не смогли ее удержать.
Осмотрев Такупая, Рикардо заявил, что бессилен чем-либо помочь индейцу и вообще не понимает причины этого странного приступа.
— Но он жив? — нетерпеливо спросила Манинья.
— Пока жив, — растерянно ответил Рикардо. — Такое ощущение, что он находится в шоке.
Манинья тотчас же учинила допрос Пугалу.
— Скажи, что тут произошло, пока меня не было? Ну же! Почему твои глаза больше ничего не говорят Манинье? Отвечай! Почему Манинья тебя не понимает? Леон, вся надежда на тебя. Ты должен спасти Гуайко! — в этот момент она увидела перед собой Каталину и переключилась на нее: — Что тебе здесь надо? Манинья не желает тебя видеть!
Не обращая внимания на хозяйку, Каталина прошла к постели Такупая.
— Он жив? Что с ним? — спросила она у Рикардо.
— Не знаю, — ответил тот. — Похоже на шок.
— Ты пришла ради Такупая или ради Леона? — грозно подступила к ней Манинья.
Каталина, не слушая ее, склонилась над индейцем:
— Такупай, милый, что у тебя болит?
— Оставь ее, — строго сказал Рикардо, уводя Манинью в сторону.
— Ты слышишь меня, Такупай? — продолжала между тем Каталина, обеими руками гладя лицо и грудь индейца. — Это я, Каталина Миранда. Не узнаешь меня? Ты словно ушел куда-то далеко... Не уходи, Такупай! Не уходи, миленький. Возвращайся! Не бойся, мой хороший, возвращайся!.. Ты здесь?! Ты вернулся? Какое счастье! — от радости она стала целовать руки индейца.
— Он и вправду ожил! — не удержалась от возгласа Манинья.
— Каталина... — слабым голосом произнес Такупай, силясь растянуть губы в улыбке.
— Молчи, молчи, — остановила она его, — отдыхай. Ты больше не уйдешь туда.
— Это невероятно! — молвил потрясенный Рикардо. — Ты снова всех удивила, Каталина Миранда.
— Постой, постой, красотка, — вступила в разговор Манинья. — Я всегда подозревала, что в тебе есть что-то такое... Откуда ты знаешь это заклинание?
— Никакое это не заклинание, Манинья, — ответила Каталина. — Просто несколько слов любви и немного ласки.
— Нет, ответь, откуда у тебя такая способность к волшебству, — настаивала Манинья. — Ответь!
— Отсюда, — сказала Каталина, приложив руку к сердцу.
Висента Гомес поспешно отошла в сторону, боясь, что Манинья ненароком увидит ее глаза. «Теперь все переменилось! — шептала она, блаженно улыбаясь. — Все переменилось для тебя, Манинья Еричана!