«И снова Носферату — козлы отпущения» — с плохо скрываемым раздражением подумал Хью.
— Это для твоей же и твоих людей безопасности, мой друг, — сцепив руки, Майерс чуть подался вперёд. — Баронесса Гарсиа — сородич, с которой здоровее договориться, а не спорить. Обещаю, спустя месяц-полтора я снова подниму этот вопрос, и мы с ней сможем прийти к мирному соглашению. А пока, пожалуйста, наберись терпения и не давай своей подруге лишнего повода светиться... Ты меня понял?
Хью задумчиво уставился в точку за ухом барона. Несмотря на все свои возражения, он не мог не признать — услышанные им доводы были разумны. Увы, ему не приходилось встречаться с баронессой Гарсиа лично, но по тому, что он знал и что слышал, та была не в меру амбициозна. И беспощадна. Не лучший кандидат на то, чтобы её злить, особенно через голову своего собственного начальства.
Осторожность разумнее правосудия.
— Вас понял. Сэр, — мрачно вымолвил Носферату, наконец, сдаваясь.
— Отлично, — улыбнувшись, Майерс аккуратно поправил очки. — Я рад, что мы поговорили. Пожалуйста, держи меня в курсе расследования и дай знать, если тебе понадобятся дополнительные ресурсы. На этом у меня всё...
Откинувшись в кресле, он со всё той же мягкой улыбкой кивнул Носферату.
— Можешь идти.
Вот так просто. «Можешь идти». Хью почувствовал лёгкий укол досады, а тот, в свою очередь, принялся мучительным ядом расползаться внутри.
— Что-то не так, мой друг?
Носферату очнулся. То, как смотрел на него барон: внимательно, даже с толикой беспокойства... От этой участливости сразу же захотелось сбежать.
— Ничего, сэр, — наконец, ответил Хью, возвращая себе бесстрастное выражение лица. — Доброй ночи.
Он медленно поднялся. Кивнул. И вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Справедливости ради, барон никогда, ни разу не просил его подобном. Не просил называть себя «сэр». Не просил вести себя так, словно меж ними стояли какие-то ранги, кроме «барона» и его верного «исполняющего-обязанности-шерифа».
Это было инициативой самого Хью. Его доспехом. Щитом, с помощью которого он прикрывался от удушающей обходительности Майерса. Только так он мог сохранять рациональность и непредвзятость, и только так мог отстаивать интересы своих собственных людей.
Впрочем... сегодня эти самые интересы были безбожно втоптаны в грязь.
«А что дальше? Кто следующий из моих ребят попадёт под раздачу?» — думал он, и чем дольше думал, тем больше выходил из себя.
Нет, Маис ему было не жаль. Она всегда умела постоять за себя. Но другие...
За судьбы других в такие моменты ему становилось страшно.
Глава 2
Бар в этот вечер был полнее обычного. Порядком изгвазданный, как и все заведения на пирсе Санта Моники, он тем не менее привечал любого желающего набраться. Не самые разборчивые туристы вперемешку с еще более неразборчивыми местными оккупировали всё свободное пространство, наполняя его гулом пьяных голосов.
— Привет.
Мужчина, на вид чуть меньше тридцати, обернулся. Высокая шатенка в подчёркнуто коротком топе одарила его приветливой улыбкой:
— Я Джуди. Не против компании?
Он не улыбнулся в ответ. Он вообще выглядел на удивление потерянным — в своей старой джинсовке, со взлохмаченными тёмно-русыми волосами и бегающими голубыми глазами. Когда-то он был, без сомнения, красив, но отёчность лица, бледность кожи и неопрятно растущая щетина придавали ему вид болезненный и измождённый.
— Извини, Джуди. Я уже жду кое-кого.
Девушка ещё раз окинула его взглядом и, кажется, сделав правильный вывод, возвратилась обратно в толпу. Альберт коротко выдохнул. Затем сделал большой глоток «Heineken» и прикрыл глаза.
***
Желудок разрывается от боли, словно кто-то вонзает в него нож снова и снова. Он пытается вдохнуть, но воздуха нет. Нет вообще ничего. Только всепоглощающая жажда.
«Пить...»
***
— Эй, Ал, дружище! Ну что, чилл?
— Типа того, — отвечает он грузно подсевшему мужчине. — Ты сегодня долго.
— Да свет опять полетел, никак настроить не могли. Хей! Да, здрасте, мне того же, что и этому чудиле.
Тодд был светопостановщиком в их маленькой засранной киностудии. В основном они промышляли выпуском видеороликов и второсортного кинца, и бюджет у них был соответствующим: говёным. Из-за страшной текучки иногда приходилось работать за двоих, а то и за троих, и Альберт — будучи сценическим гримёром — подчас настолько увязал в чужих обязанностях, что проводить вечера в барах стало чем-то вроде непредсказуемого праздника. То, что он сумел улизнуть сегодня, было практически чудом. Три модели, у одной из которых началась аллергия на дешёвую пудру, неожиданные правки от начальства, отдать бумаги, забрать бумаги, беготня, беготня, беготня... И сейчас он чувствует себя хуже выжатого лимона.