Мы шли молча в течение нескольких минут, прежде чем я спросила:
— Не будет ли Шелли злиться, зная, что ты... защищаешь другую девушку от рыси?
Он смущенно посмотрел на меня.
— Шелли? Почему она... — он усмехнулся. — Ох, верно, — он покачал головой и провел рукой по своим золотисто-каштановым волосам.
Я заметила, что они были густыми, глянцевыми, и закручивались у него на шее.
— Я и Шелли, мы просто друзья.
Я подняла бровь, но решила не комментировать это. Мне было достаточно своих забот, что бы переживать, кого целует Кайленд Барретт.
— Итак, куда ты собираешься, если выиграешь эту стипендию? — не то, чтобы у него были шансы на победу.
— Подальше отсюда.
Я кивнула и прикусила губу.
— Да, — просто сказала я.
Кайленд посмотрел влево, когда мы прошли мимо светло-голубого, деревянного дома в стороне от дороги, в лесу, нависающим над ним, без единого света в окне. Он взглянул на меня, и нахмурился.
— Ну, спасибо, Кайленд. Это было очень по-рыцарски с твоей стороны, ты прошелся со мной в гору, ну знаешь, несмотря на то, что из-за тебя меня уволили с работы, и ты испортил мне единственную пару ботинок и украл мой день рождения.
Я продолжила идти, и когда он остался рядом со мной, тихо смеясь над тем, что я сказала, я вопросительно посмотрела на него.
— Мне прямо по дороге. Я не думаю, что отсюда до моего дома есть какие-то рыси, — я улыбнулась нервной улыбкой.
Не знаю, видел ли он когда-нибудь мой трейлер, но я не особо хотела, что бы увидел.
Но он просто молча продолжил идти рядом со мной.
— Итак, Тенли... работа, с тобой все будет хорошо? Я имею в виду, — он неуверенно посмотрел в сторону, — есть ли что-то, что я могу сделать?
Я закусила губу. Что он собирался сделать? У него дома была больная мама. Насколько я знаю, он был в худшем положении, чем я.
— Нет, я выживу.
Кайленд кивнул, но когда я посмотрела на него, тревожный взгляд не исчез с его лица.
Когда мы подошли к моему трейлеру, я остановилась и улыбнулась маленькой, напряженной улыбкой.
— Ну, спокойной ночи, — сказала я.
Кайленд посмотрел на то место, где я жила в течение долгого времени, и жар поднялся по моим щекам. Почему-то, стоя там с ним, все выглядело еще хуже, чем обычно. Мало того, что трейлер был крошечным и шатким, краска облупилась и появилась ржавчина, а над окнами была грязная пленка, которую я никак не могла очистить независимо от того, сколько уксуса использовала. Его дом был не намного лучше, но я все еще не могла не стыдиться, смотря на свой дом глазами Кайленда. Он взглянул на меня, и мое смущение, должно быть, было очевидно на моем лице, потому что его глаза расширились, и что-то похожее на понимание отразилось на его лице. Я развернулась на пятках и пошла на шатких ногах к моему трейлеру.
— Тенли Фалин, — позвал Кайленд, сообщив мне, что он на самом деле тоже знал мое имя.
Я остановилась и вопросительно посмотрела на него.
Он провел рукой по волосам, на мгновение, выглядя неуверенно.
— Причина, по которой я отдал этот сэндвич Джоан Лилт... — он посмотрел вдаль, как будто тщательно подбирал слова. — Даже для таких людей, как мы, всегда есть кто-то, кто ещё голоднее. И голод, ну, он приходит в различных формах, — он опустил голову. — Я стараюсь не забывать об этом, — закончил он спокойно, слегка смутившись.
Он засунул руки в карманы, повернулся и пошел вниз по дороге. Я прислонилась к стене своего трейлера, и наблюдала за ним, пока он не исчез.
Кайленд Барретт совсем не такой, как я ожидала. И что-то в этом и смутило, и взволновало меня таким образом, что я не была уверена, что мне это понравилось.
Глава 3
— Привет, мама, — сказал я, закрыв за собой дверь в мой дом и заглянув в гостиную, где перед телевизором стояло её кресло.
Мама не поприветствовала меня в ответ, но она никогда этого не делала. Я привык к этому.
Я направился в спальню, открыл окно настежь и стоял, глядя на вечернее небо. Мои руки уперлись об подоконник, когда я глубоко вздохнул. Через несколько минут я лег на кровать рядом с окном, сложив руки за голову.
Мои мысли сразу же направились к Тенли Фалин. Я не мог поверить, что из-за меня она лишилась работы. Я застонал вслух. В основном, это была ее вина, так почему же я чувствовал себя таким дерьмом? Прикрывать меня — было ее глупым выбором. Но, слава Богу, что она это сделала. Если бы меня арестовали за кражу... было бы плохо, очень плохо.
Я даже не знал, почему украл тот сэндвич для миссис Лилт, пока не попытался объяснить это Тенли. И единственная причина, по которой я предложил объяснение, это то, что мне больше нечего было отдать Тенли в качестве благодарности за жертвоприношение, которое она сделала для меня. Я видел, как Джоан Литл сидела на лестнице старого почтового отделения и что-то в том, как она сгорбилась, как будто пытаясь свернуться в себя, ударило меня прямо в живот. Я тоже так себя чувствовал. Только у меня, по крайней мере, была крыша над головой. Я, по крайней мере, был голоден только в последнюю неделю каждого месяца, когда заканчивались деньги. Что-то внутри меня должно было дать ей знать, что я понимаю её. И поэтому я стащил тот бутерброд.
Глупец. Идиот.
Еще хуже было то, что я не жалел об этом, за исключением того факта, что за это поплатилась Тенли.
Тенли.
Мой разум переместился к выражению, которое было на ее лице, когда я смотрел на ее трейлер. Она чувствовала стыд, что было довольно смешно. Мой дом тоже был в руинах. Моя жизнь была в руинах. Я едва могу судить о ее положении. Но я все равно не смотрел на ее жалкий прицеп. Я смотрел на область вокруг ее трейлера. Там было чисто и аккуратно, ни одной мусоринки в поле зрения — так же, как и я содержал свой двор. Вверх и вниз по этому холму дворы были усеяны мусором — просто еще один способ, которым люди в Деннвилле показывали свое поражение. Никто на этой горе не мог позволить себе такую роскошь, как мусорный бак, и большинство дворов были погребены под кучей дерьма — хорошая метафора для большинства жизней в этих краях. Но каждый понедельник я собирал свой мусор в два мешка, тащил их вниз по холму и опустошал их в большой мусорный бак в задней части магазина Расти. Затем складывал мешки для мусора и клал их в рюкзак. Они были последними. Когда был выбор между парой банок лапши и коробкой мешков для мусора, я всегда выберу пищу. Я видел, как Тенли тащила большую коробку с горы, и снова задавался вопросом, что в ней было. Она, должно быть, делала то же самое. И я знал, что это потому, что у нее есть гордость. Что для таких людей, как мы, было скорее проклятием, чем благословением.
Я и раньше замечал Тенли. На самом деле, я наблюдал за ней на нескольких занятиях, которые у нас были вместе. Она всегда сидела в передней части классной комнаты, а я занимал место сзади, чтобы у меня был прекрасный вид. Я не мог оторвать от нее глаз. Мне нравилось, как она бессознательно реагировала, когда кто-то, раздражавший ее, разговаривал с ней — она почесывала свою голую ногу и поджимала губы — как она прищуривалась на доску в серьезной концентрации и покусывала эту розовую нижнюю губу... как она иногда смотрела в окно с этим мечтательным взглядом на ее лице. Я запомнил ее профиль, линию ее шеи.