Вдали он увидел движущуюся белую «тойоту».
— Все же, я... Что случилось? — забеспокоилась Сэйко, заметив странный поворот его головы.
— За нами следят, — сказал Нанги.
Сэйко повернулась и посмотрела через заднее стекло «БМВ».
— Какая машина?
— Подождите и наблюдайте.
Он наклонился вперед и постучал по плечу водителя условным сигналом. Тут же «БМВ» свернула на левую полосу и съехала на первом повороте налево со скрежетом тормозов и задымившейся резиной. Через мгновение белая «тойота» повернула за угол. Нанги сказал:
— Вот она!
— Сможем мы уйти от них? — занервничала Сэйко.
Нанги сложил руки на рукоятке своей трости, выполненной в виде головы дракона, и спокойно произнес:
— А на кой черт нам это нужно?
Сэйко взглянула на него с любопытством. Ее рука нажала на дверную ручку.
— Мы останавливаемся?
— Совершенно верно, — ответил Нанги и открыл дверь, даже не дождавшись полной остановки «БМВ». — Вероятно, теперь мы начнем получать какие-то ответы.
Белая «тойота» остановилась перед «БМВ» под таким углом, чтобы своим корпусом загородить проезд для других машин. Нанги высунулся из «БМВ» вовремя, чтобы увидеть, как высокий худой человек выбрался из-за руля белой «тойоты». На нем был темный костюм из акульей кожи и большие черные очки, что делало его похожим на какое-то насекомое. Он остановился так, что его отделяла от Нанги открытая дверца машины. Нанги мог заметить, что под его курткой спрятан пистолет. Якудза!
Показав рукой, чтобы Сэйко оставалась на месте, Нанги поставил конец своей трости на дорогу и вылез из «БМВ».
Передняя дверца «тойоты», где сидел пассажир, медленно открылась, и появился дородный человек с рябым лицом, резко очерченным ртом и глазами, которые обшаривали все вокруг каждые пятнадцать секунд.
Он поклонился, отдав уважение в официальной для якудза форме, назвав свое имя, место рождения и клан, к которому он принадлежит.
«Ямаучи, — подумал Нанги. Он встречался с Томоо Кодзо, оябуном, только однажды. — Что этот человек хочет от меня?»
Дородный мужчина поднялся и сказал:
— Пожалуйста, отправьте эту женщину с вашим водителем. Сегодня вы поедете в нашей машине.
Шофер Нанги сделал движение, и мгновенно человек-насекомое выхватил пистолет.
— В этом нет необходимости, — заявил Нанги.
— Мне даны инструкции привезти вас, — настаивал толстяк. — Как это будет сделано — целиком зависит от вас.
Нанги кивнул. Он наклонился и что-то сказал водителю, затем захлопнул дверцу своей машины.
Сэйко высунулась в окошко.
— Нанги-сан...
— Поезжайте домой, — прервал он ее, — со мной ничего не случится.
— Как вы можете верить им?
Но Нанги уже шел, прихрамывая, к белой «тойоте», опираясь на свою трость сильнее, чем это было необходимо. Когда он приблизился к машине, человек-насекомое открыл для него заднюю дверцу. Он забрался внутрь, дородный мужчина присоединился к нему на заднем сиденье. Насекомовидный устроился за рулем, включил зажигание, и белая «тойота» отъехала.
Нанги сидел, уперевшись спиной в матерчатое сиденье. Его руки охватывали резную ручку трости.
— Куда вы меня везете? — спросил он.
Толстяк повернул к нему изрытое оспой лицо.
— Сегодня не вчера, — заявил он с ухмылкой. — Вашего защитника может уже и не быть в живых. — Он блеснул своим золотым зубом. — Микио Оками исчез.
Челеста пронзительно кричала. Она очнулась, и все ее тело от головы до кончиков пальцев ног содрогалось, как от грубого насилия. Ей казалось, что переход от забытья к сознанию произошел из-за вцепившейся в нее когтистой лапы. Она кричала, сидя на кровати и защищая скрещенными руками лицо от нападения.
Николас подошел и отвел ее руки от лица, с тем, чтобы она его видела. Всей силой воли он пытался избавить ее от кошмарного образа чудовища с острыми зубами и хвостом, похожим на бритву, который вышел на болота ее подсознания и плавал перед ее взором.
«Челеста».
Он обратился к ней через свое сознание, пытаясь успокоить ее. Вслух говорить было бесполезно, так как из-за своего крика она все равно бы ничего не услышала. Но, как это ни странно, она пришла в еще большее неистовство.
Николас отпустил ее руки и, когда убедился, что она смотрит на него, отошел от кровати. Он остановился в стоял совершенно неподвижно, медленно дыша, пока она не пришла в себя и ее сознание, затуманенное от перенесенного шока, не освободилось от кошмара.
Когда Челеста успокоилась, он взял трубку телефона и спокойно сказал дневному администратору, что у них все в порядке, что мадемуазель была возбуждена, так как такси чуть не сшибло ее, что сейчас она чувствует себя нормально. Николас добавил, что, вероятно, не плохо бы ей выпить настоя мяты, чтобы окончательно прийти в себя.
Он положил трубку и обратился к Челесте.
— Все в порядке. Теперь вы в безопасности.
Но она покачала головой, ее пугало черное пятно, расширяющееся перед ее глазами.
— Нет, не все в порядке. Вы все еще здесь.
И тогда Николас все понял.
— Челеста, пора вам рассказать мне о себе, — сказал он.
Она отвернулась к стене.
— Вы не можете скрывать это от меня, понимаете?
Она обвила себя руками, чтобы согреться и как бы защититься.
— Челеста, я не враг вам.
— Все — враги.
Он понимал, почему она так думала.
В дверь постучали. Николас подошел, открыл ее, взял у официанта поднос в поставил его на стол. Затем он подписал чек и закрыл дверь в комнату.
Когда Челеста приняла от него чашку с чаем из мяты, Николас обратился к ней.
— Это все так просто, не так ли? Вы знали, какое ужасное время я пережил здесь несколько лет тому назад, и вы знали также, что причиной этому была женщина.
Челеста не проронила ни слова, поднесла чашку к губам. Она не смотрела на него, но это теперь не имело значения.
— Более того, вы предвидели появление адепта Мессулете в Марэ. Ошибочно вы только назвали улицу.
Чашка выпала из безжизненных пальцев Челесты, и горячая жидкость разлилась по покрывалу кровати. Казалось, что она не воспринимает ничего, кроме звука его голоса. Он направил свое психическое поле на нее, чтобы закрыть и защитить ее, но Челеста ускользнула с криком:
— Не трогайте меня!
Ее голос звучал как скрип напильника.
— Мы оба одинаковы, не так ли?
Челесту охватила дрожь.
— Боже мой! Какая злая ирония, что я обратилась именно к вам за помощью!
— Вы ошибаетесь, — сказал Николас.
Что-то в его голосе заставило ее повернуть к нему голову.
— Вы и я совершенно разные, — продолжил он. — Таланты, которыми мы обладаем...
— Таланты! — В уголках ее глаз заблестели слезинки, а се тело стало ритмично подрагивать под воздействием серии едва заметных спазмов. — Вы называете это талантом, это...
Челеста вновь задрожала и, впервые посмотрев вниз, заметила чашку и грязь на смятом покрывале прямо перед собой на кровати. Ее глаза устремились на Николаса.
— Значит, вы поняли, что я не рассказала вам всей правды о своей матери?
Она вновь опустила глаза на мокрое пятно, потому что не могла смотреть на Николаса, когда ее сознание вновь ушло в прошлое.
— Она умерла, когда мне было шесть лет. У нас были... как лучше выразить это... трудные взаимоотношения. Она и мой отец постоянно ссорились, или это мне так казалось в то время. В то время. В этом-то все и дело, не так ли? Оглядываясь на прошлое с позиций сегодняшнего дня, я понимаю, каким невыносимым ребенком я была, как жестоко я к ней относилась. Но это сейчас, а не тогда. Тогда я знала только, что она делает больно моему отцу и что за это я должна делать больно ей.