Когда Кайтусь потом подсчитывал, сколько волшебств ему удалось, то даже не знал, считать эти волшебства или нет.
Могло ведь показаться…
Может, он на минутку заснул и ему приснилось. Очень часто сон трудно отличить от яви.
Исчезнувшая ручка? Так же сколько угодно бывает.
Исчезло что-то. Ищешь, ищешь — нету и всё. Потом смотришь — вот оно лежит. Просто удивительно. Даже злость берёт.
Кайтусь хотел быть уверенным, что это не случайность, не сон, не ошибка, а настоящее волшебство.
Поэтому он считал только то, что ничем иным, кроме как волшебством, объяснить нельзя.
Один мальчик у них в классе такой рохля, неуклюжий. Все над ним смеются, дразнят.
Хуже всего у него с физкультурой, особенно с прыжками в высоту.
— Ну чего ты трусишь? — говорят ему. — Да прыгай не убьёшься. Если заденешь верёвочку, она упадёт.
Кайтусю стало жаль его. Ну чего к нему пристали? Добрый, тихий парень.
Отдал он чародейское повеление.
Удалось.
Перепрыгнул недотёпа. Да ещё как легко перелетел над верёвочкой. Высоту метр двадцать, наверно, взял.
— Ну, молодчина!
Ребята даже рты разинули. А тот стоит, сжался от испуга.
Ему кричат:
— Давай ещё! Ещё раз!
А он в рёв. Не хочет, не будет второй раз прыгать! Он и сам не понимает, какая сила его подбросила.
Кайтусь улыбается. «Вот глупые», — думает.
Приятно знать то, чего никто не знает, понимать то, чего никто не понимает, мочь совершить то, что никто не может.
Да. Это было волшебство.
Ладно, пускай даже это удалось и не по велению Кайтуся.
У него есть неопровержимые доказательства.
Как-то раз задали на дом сделать упражнение. А Кайтусю лень было, он и не написал. Думал на переменке списать у кого-нибудь.
Да только не любит он просить.
Может, не станет учительница проверять?
Она вызвала одного, другого, а потом велела Кайтусю показать тетрадку.
Скверно. Он ведь решил, что будет выполнять все задания учительницы, потому что любит её и она его любит.
«Ну, что будет, то будет. Хочу — желаю — велю. Пусть в тетрадке будет упражнение».
Кайтусь решительно идёт к столу. Тетрадку он даже не раскрыл. Просто чувствует: должно удаться.
Тетрадка сначала стала горячей-горячей, потом холодной, а потом обыкновенной. Кайтусь подаёт её учительнице.
Она открыла тетрадку, читает.
— Садись. Очень хорошо.
Кайтусь возвращается. Садится. Смотрит: есть упражнение!
Буквы чёрные, но вдруг побледнели уже почти не видно и исчезли.
Кайтусь вздохнул. В теле — усталость. Голова — кружится.
Волшебство с велосипедами.
Перемена.
Ребята бегают, кричат, сбиваются в кучки, толкаются. Неразбериха. А Кайтусю скучно.
И неожиданно он подумал: «Пусть все будут на велосипедах».
А когда увидел, перепугался.
«Хватит!»
Если бы продлилось это чуть дольше, все бы перекалечились, руки ноги переломали бы. Во-первых, ездить ребята не умеют, а кроме того как они тут все поместятся?
Тишина наступила.
Жуткая тишина.
Кайтусь бледный, в пот его кинуло.
«Пусть забудут», — приказал.
Кончилось всё хорошо.
Только один мальчик лежит на полу, за голову держится. Не знает, то ли кто-то его толкнул, то ли сам он споткнулся.
На самом деле он единственный упал с велосипеда и набил шишку.
Все забыли, лишь сторож беспокойно озирается. Может быть, потому что старый? Видно, что-то заподозрил.
А Кайтусь потом сидел на скамейке и думал, что стало бы, если бы он сразу не сказал: «Хватит». Чем бы всё это кончилось?
Похоже, труднее всего волшебство, которое долго длится.
Но почему одно получается сразу, а другое никак не получается?
Может быть, и настоящие чародеи иногда что-то хотят, но не могут? Может, и у них иногда выходит не то, что они хотели? В сказках ведь рассказывается и о неудавшемся волшебстве.
Кайтусь пока что ну как бы ученик. Он проверяет, учится, пробует.
Было и такое.
Контрольная по арифметике.
Учитель продиктовал задачу.
— Трудная! — кричат ребята. — Не знаем! Не можем!
А Кайтусь велит: «Пусть чернила превратятся в воду».
И сразу же голоса:
— Чернила не пишут… Это вода!
Учитель позвал сторожа.
— Да я же вчера наливал, — говорит сторож. — Такие же чернила, как в других классах. Наверно, что-нибудь насыпали в чернильницы.
Дежурный утверждает, что никто ничего не сыпал. Перед уроком чернила были. Чернильниц никто не трогал. Он бы увидел.