Моя медитация прервалась, разорванная чувствами. В гневе я бросился на влажные стены, заросшие скользким мхом. Я бил их непривычными к насилию кулаками, и стены тихо принимали мои удары. Неожиданно тяжелая дверь отворилась. Вместо еды и питья мне принесли весть о моем освобождении. Но почему?
– Давай выходи скорее, а не то останешься гнить здесь, и потом мы бросим твое жалкое тело на съедение псам!
Я медленно вышел и увидел вокруг себя только пустынную, выжженную солнцем землю.
– Пур там, – охранник, у которого на лице росла длинная черная борода, указал мне путь на восток, и я побрел в ту сторону.
– Держи! – крикнул он мне и, обернувшись, я поймал флягу с водой. – Тебе это понадобится.
Я поблагодарил его, откупорил флягу и, сделав несколько жадных глотков, направился к Пуру. Наступила ночь, было темно и прохладно. Высоко в небе сияли тысячи ярких звезд, составляя восхитительный космический ансамбль, но я думал только о том, чтобы быстрее добраться к Асури, и не остановился на отдых.
Меня не отпускала тупая боль, поселившаяся в области сердца, и когда я нащупывал эту боль, то чувствовал, как горячие слезы заливают лицо моей возлюбленной.
К утру я подошел к городу. Вдали высились неясные очертания громадных стен, огибающих его по всему периметру. Я стал обходить город, и, когда вышел на дорогу, ведущую к реке, было уже совсем светло.
Ночные птицы, кричавшие в ветвях деревьев, умолкли, а зыбкий туман, прежде стелившийся по земле, растаял в нежных лучах солнца, взошедшего словно звезда надежды. Я был уже близко к Реке, и от усталости все мои чувства притупились, но вдруг в зеленых водах, неспешно текущих в сторону океана, я увидел то, что заставило сердце бешено забиться.
Прекрасные длинные волосы были неаккуратно сбриты, лицо осунулось, но я сразу узнал ее. Отбросив усталость, я бросился к ней. Асури стояла по пояс в воде, прозрачные струи стекали с багряного сари, расшитого золотыми цветами, ее глаза широко раскрылись, когда она увидела меня: «Любимый, ты жив!»
Я только успел подхватить ее на руки, как она потеряла сознание. Нужно было быстрее добраться до дома. Внутри был беспорядок. Золотые статуэтки отца, стоявшие раньше на столике напротив входа, были похищены. Из первой комнаты слышен был всхлипывающий голос. Там, на кровати в углу, я обнаружил сестру, которая лежала в горячечном бреду. Нандини была покрыта потом и то шептала что-то на санскрите, то вскрикивала. Я быстро положил Ишу на постель в своей комнате – она была еще в обмороке – и побежал к сестре.
Когда я стал отирать ее лоб смоченной в воде тряпкой, она вдруг вцепилась руками в мои запястья и громко закричала, как подбитая птица.
– Нандини, это же я, Джагай!
Она на минуту открыла глаза, омраченные болезнью, и прошептала: «Отца больше нет», а затем снова стала бредить. Из моих глаз потекли слезы. Я зашел в свою комнату. Асури лежала и смотрела на изображение льва, которое стояло на низком столике. Лев был очень красивый, сияющий, он стоял на задних лапах, его пасть была открыта, а длинная грива развевалась на ветру.
– Асури, милая, как ты? Мне нужно отлучиться за целебными травами для сестры. Она сказала, что нашего отца больше нет.
– Как и моего… Иди, Джагай, я сейчас встану, посижу с ней.
Я побежал в лес, небо над моей головой быстро темнело. Раздавались оглушительные звуки – гремел гром. Вспышка сияющим ранением рассекла небо и ударила в дерево. Оно воспламенилось как сухая трава, но хлынувший ливень быстро затушил его. Я спрятался в старом баньяновом дереве, чтобы переждать, – за пару метров было ничего не видно из-за яростных струй, избивающих землю. Здесь я был под защитой древнего дерева. Лишь короткие холодные капли долетали до меня и, падая на шею, напоминали, что я еще жив. Как только дождь ослабел, я поклонился баньяну и поблагодарил его за предоставленное убежище, а затем, отыскав нужные травы, стремглав понесся домой. Когда я вбежал в комнату, весь мокрый, то увидел, что Асури обтирает сестру прохладной водой, а та мирно спит.
– Ее жар спал, – сказала она, но я все равно растолок листья нима с небольшим количеством воды и смазал этой пастой лоб Нандини, шепча успокаивающие мантры.
Мы не спали всю ночь. Сидели рядом с постелью моей сестры и почти не говорили, боясь потревожить ее сон. Утром Нандини открыла глаза. Она сказала спокойно:
– Отца убили на площади как животное, – и снова закрыла глаза, из уголков ее глаз сочились слезы.
– Иди отдохни, Джагай, – сказала она, и ее слегка рассеянный взгляд упал на Асури, которая сидела рядом с покрытой головой.