Какое-то время они просто молчали. Каждый был погружен в свои мысли, но Иша отметила, что молчать с ним было комфортно. Какое-то время они сидели на камнях, а потом просто молча брели по берегу, пока мягкие, прохладные сумерки не укрыли городок.
– Тебе нужно будет уехать через какое-то время, – неожиданно сказал Дима, глядя куда-то вдаль.
– Куда уехать? – в другое время Ише показалось бы их общение странным, но сейчас она чувствовала себя словно кусочек потерявшегося пазла в большой, величественной картине. И она многое понимала без слов.
Не ответив на ее вопрос, Дима предложил:
– А пойдем в «Офис»?
Это была небольшая забегаловка на главной улице, где компания часто собиралась перекусить самосами, отогреться горячим имбирным напитком с медом и поболтать. Иша согласилась и не стала пытаться получить ответ на свой вопрос про отъезд. Она вспомнила, что О. утром говорила про эту кафешку, и знала, что, даже если пойдет сейчас в свой номер, ее все равно оттуда вытащат.
Когда они пришли на набережную, началось вечернее огненное поклонение матери Ганге. Красивые жрецы у гхата, где стояло громадное мурти Ханумана, раздирающее грудь, разожгли многоярусные металлические лампады и, держа их за длинные ручки, с трудом вращали перед собой. Вкусно и пряно пахло благовониями: ароматный дымок свободно расползался в свежем воздухе.
Молодые жрецы выглядели полностью погруженными в поклонение – их лица выражали сосредоточенность и погруженность в процесс. Раздавался перезвон колокольчиков, и пелись мантры, на воду опускались, одна за другой, маленькие лампадки из листьев, с крохотными огоньками внутри. Иша почувствовала, что ее сердце закружилось в новом сладостном танце. Ей хотелось остановиться и прочувствовать это мгновение, но Дима повлек ее дальше. Он взял Ишу за руку, и она почувствовала в этом жесте своеобразное проявление власти. Она посмотрела на Диму, и он сейчас, в неясном свете вечерних огней, показался ей очень родным и знакомым. Словно она любила его как брата и потеряла когда-то давно…
В «Офисе» было всего несколько столиков из светлого дерева, у каждого стояло две узкие лавки. Три стола были заняты: за одним из них серьезный японец что-то записывал в свой блокнот. Перед ним стояла тарелка с дымящимися самосами. За японцем, в незастекленном проеме, волновалась темная вода, запятнанная искристыми отблесками фонарей, которые были расставлены по набережной, словно сияющие знаки тире на железных столбах.
Еще один стол занимали веселые иностранки. Они отчаянно жестикулировали и картинно пучили глаза, живо рассказывая о чем-то друг другу. По закону небольшого пространства они сидели совсем рядом со столиком, за которым уже расположились Женя с Аней и О., которая, сощурив глаза, с интересом рассматривала входящих Ишу и Диму.
Иша села спиной к вечерней улице, которую с другой стороны подпирали многочисленные магазинчики и забегаловки. С виду они казались маленькими и неприметными, но внутри, шаг за шагом, разворачивали громадное пространство, закрученное лабиринтами, поднимающимися на несколько этажей вверх. Казалось, можно было запросто потеряться в этих обширных помещениях, заставленных всевозможными экзотическими товарами: скульптурами, музыкальными инструментами, фигурками божеств. Иша завороженно смотрела на Гангу. Мысленно она сидела на холодных мраморных ступеньках, опуская свои руки в ее очищающие воды. Бойкий голос О. выдернул ее из этих размышлений:
– Ну так что, Иша, возьми-ка в руку самосу, они здесь потрясающие, честно, и скажи, ты идешь завтра на гору к храму Ниилкант с нами?
Иша удивленно посмотрела на стол. Оказывается, всем и ей тоже принесли по тарелке с тремя горячими самосами, а рядом вкусно дымились большие граненые стаканы с терпким имбирным напитком.
Женя подметил, как загорелись глаза Иши, когда она услышала про гору.
– Да, я пойду, – сказала она, при этом ощутив странное жжение в горле, которое стало нарастать и утихло, только когда она допила до конца свой напиток, – во сколько выходим?
– В восемь, после завтрака, – томно ответила О., украдкой приглядываясь к Диме. Они еще говорили о чем-то, но Иша сидела словно в тумане. Ей захотелось спать, и она, попрощавшись со всеми, быстро пошла в свой гестхаус.
Было совсем поздно, когда в номер О. зашла темная фигура, затворяя за собой дверь. О. сидела на кровати, спиной к Диме, и с ее головы ниспадали шелковым водопадом иссиня-зеленые волосы, рассыпающиеся по светлому покрывалу, украшенному узорами пейсли.
– Заплети их, пожалуйста, – сказала она нежно, – скоро она будет готова войти в комнату.