Елка озорно подмигивала огоньками, клялась и божилась, что уж этот новый год станет для меня ну просто дико счастливым. Я верил! Отсалютовав полной до краев рюмкой солнечным близнецам, улыбнулся тому, как споткнулся удивленный моей выходкой Митька, и повернулся к импозантному старичку, заслуженному преподавателю английского языка.
- Петр Геннадьевич, а вот Вы знаете, чем отличается наш Дед Мороз от заморского Санта Клауса? – доверительно прошептал я, словно собирался открыть пожилому профессору самую страшную тайну мира.
- Нет, батенька, – густым, веселым басом ответили мне, – будьте любезны, просветите старика.
- Наш Дед Мороз живет с красивой длинноногой блондинкой. Повезло! И только опасаясь за хрупкую детскую психику, он зовет ее внучкой Снегурочкой. А у Санты рядом только олени и какие-то мелкие, зеленые, ушастые мужики... Не повезло!
Раскатистый могучий смех еще долго метался по шикарному заведению, пугая официантов и пытаясь заглушить музыку.
Комментарий к Глава 3 ** и снова огромное спасибо за великолепные стихи I Feel My Dark Memory
====== Глава 4 ======
Андрей
Воскресное утро было... не добрым. Голова раскалывалась и звенела. Организм одновременно требовал почти невозможного: избавиться от лишней жидкости и залить в себя пару литров чистой водички. Решил сперва освободить «тару», заодно принял освежающий, ободряющий душ и выполз на кухню. Традиционно бросил взгляд на холодильник с пришпиленным магнитиком белым листом и... увиденное повергло меня в культурный шок. Моя памятка, мой так нежно лелеемый «список рекомендаций» был безжалостно испоганен красным маркером. Через весь лист крупными буквами кто-то вывел «ВЫЕБАТЬ!!!». Вандалы, хулиганы, варвары! Кто посмел?! Забыв о жажде, подлетел к холодильнику, чтобы сорвать и выбросить это безобразие, но тут с ужасом узнал свой почерк. Это сделал я! Осторожно сняв листочек, сел за стол и начал вспоминать вчерашний вечер. Это сколько же я вчера выпил, а как должен был впечатлиться танцем близнецов, чтобы так жестко и конкретно сформулировать свое желание. Но стыдно не было, и отказываться от написанного почему-то не хотелось. Тогда на основании всех моих вчерашних трезвых воспоминаний и умозаключений, ночных пьяных откровений и стремлений, оставивших четкий след красным по белому, я сделал единственный правильный (буду надеяться!) вывод. Выебать! Нежно! Обоих!
Подобрав с пола маркер, дописал на многострадальной бумажке еще и эти два слова и аккуратно вернул памятку на ее законное место. На холодильник. С облегчением вздохнул и, достав бутылку холодной, вкусной, живительной влаги с чувством выполненного перед жизнью долга вернул себя в горизонтальное положение, лежа на диване. Завтра. Все решится завтра.
Еще никогда я так не рвался на работу в предпраздничный понедельник, на нудный устный экзамен. Я хотел увидеть близнецов, поговорить с ними. Но... Мальчишки сдали зачет одними из первых, на «отлично» (я даже придраться ни к чему не смог) и свалили, оставив меня в глухом ступоре. А как же я?! А как же ваш соблазнительный танец в субботу?! А все манящие взгляды и чарующие жесты?! И как я теперь должен проводить зачет?
Наконец-то через три долгих-долгих часа все студенты, получив заслуженные оценки, покинули меня. Еще час я потратил на приведение в порядок аудитории и своих мыслей. Было так грустно и тоскливо. Солнечные мальчишки сбежали. Невысказанные слова жгли душу. В пустой и холодный дом возвращаться не хотелось, и даже крупный пушистый снег, медленно кружащийся за окном, и волшебный зимний вечер – не радовали. Впереди меня ждала неделя предновогодних, новогодних и посленовогодних застолий и пирушек, что сейчас просто раздражало. Окинув взглядом помещение еще раз, я мысленно попрощался с аудиторией на эти бесконечные праздники и обреченно выполз за дверь.
... Они стояли в конце темного коридора, у освещенного уличным фонарем окна и смотрели на снегопад. Неужели ждали меня? Мои рыжие котята, улыбчивые солнышки, мое наваждение и безумное желание. Универ уже практически вымер, непривычная тишина стелилась по коридорам. Такой шанс я упустить не мог.
Крадучись, словно большой хищник на охоте, медленно подошел к близнецам и вжал рыжиков в подоконник, расставив по сторонам от парней руки, чтобы не сбежали. Я прижимался к ним, чувствуя бедрами чужие задницы, вдыхал волнующий запах и потихоньку зверел от возбуждения.
- Ну, что, котята, попались? – прошептал я вздрогнувшим от неожиданности мальчишкам. – И долго вы еще будете над своим куратором издеваться?
- Мы не издевались, – обиженным шепотом ответил Митька, переглянувшись с братом. – Андрей... Николаевич...
- Не издевались, говорите, – продолжал вжиматься в парней я, дурея от собственной дерзости и их близости, – а что это тогда было? На новогодней вечеринке? Хотели соблазнить и потом посмеяться?
- Нет, – ответил Витя, откидываясь назад и прислоняясь ко мне спиной, – мы просто хотели...
- Чего же вы хотели? – уже практически обнимая обоих, хрипло выговорил я, пытаясь справиться с крупной дрожью во всем теле.
- Свидания! – выдохнул Митька и ойкнул, прикрыв ладошками рот, сам испугавшись своей наглости.
- Свидания? – задумался я, нехотя отстраняясь от таких манящих прелестей.
Развернувший на каблуках, с гордо поднятой головой и блаженной улыбкой я пошагал по коридору к выходу, но уже через пару метров обернулся к поникшим близнецам.
- Хорошо! Будет вам свидание, – весело сказал, глядя, как расцветают улыбки и зажигаются радостными искорками синие глаза. – Жду вас третьего января в развлекательном центре, часов в пять вечера. Двоих. И не опаздывайте.
Почти вприпрыжку я полетел к лестнице. За моей спиной Митька со счастливым писком повис на шее брата, чуть не уронив обоих. И пока парни пытались сохранить равновесие, я сбежал решать возникшую вдруг совсем не маленькую проблему, туго натянувшую ткань в паху. А вот спрятать собственную глупую улыбку я не мог до утра. В этом году мне достался самый лучший в моей жизни новогодний подарок. Дед Мороз – ты существуешь!
Витя
Новогодние праздники все тянулись и тянулись и казались вечными. Первый раз в жизни мы с Митькой отказались ехать на выходные к бабушке в Болгарию. Мы ждали третье января. С благоговейным трепетом, с животным страхом, с убийственным нетерпением и робкой надеждой. Андрей пригласил нас двоих, и что это значило, мы не знали. Он хочет выбрать или... уже выбрал. Но почему – обоих?!
- Третье января. Завтра третье января, – пританцовывая, метался по комнате Митька. – Витька, завтра же третье января!
Практически весь наш гардероб был вытащен из шкафа на кровати, а братишка, выудив из бесформенной кучи очередную шмотку, прикладывал ее к себе, недовольно морщился и снова швырял ее в общую груду.
Я же, закинув руки за голову, валялся на кровати и лениво следил за его хаотичными передвижениями, пока мне в лицо не прилетел белый, крупной вязки свитер с замочком под горлышко.
- Вот. Наденешь завтра это... – категорично заявили мне, плюхаясь рядом, – ты в нем такая лапа!
- Ты тоже. – Ответил я, убирая одежку в сторону. – Не забыл – мы близнецы! А ты в чем пойдешь?
- Я-то?! Тоже в белом. И джинсы белые надену, а ты – серые.
Меня пробило на «хи-хи». Блин, два ангелочка. В белом!
- Ну и чего ты ржешь, – обиделся мой двойник, – красиво же.
- Ты как девчонка, – веселился я, – краси-и-иво...
- Мне можно, – на полном серьезе заявил Митька, – я завтра на свидание с парнем иду.
- Мы идем. – Обиделся я.
- Ну, да. Мы идем. – Почему-то загрустил братец. – А как ты думаешь, почему он нас обоих позвал?
- Я не знаю, – мне тоже стало грустно, – вот завтра и узнаем. Может, выбрать хочет. Одного, из двоих. Ладно, убирай барахло, спать пора.
Но сон не шел, на соседней кровати ворочался Митька и тоже тяжело вздыхал. А утром невыспавшийся братец устроил истерику. Ну правда, как девчонка!