Он этой встречей был обеспокоен, давило грудь.
Как будто ждал, еще чего-нибудь…
Но вот проходит день, за ним другой,
И снова будто бы настал в душе его покой…
– ЯВЛЕНИЕ –
Весенняя пора в самом разгаре.
И тают белые снега, в огненном пожаре.
Игривый ветер поднимает лужи.
Душа кипит, на смену ледниковой стуже.
Окончен пост, и веселятся девы
В хороводах, своей красою головы кружат,
Юных кавалеров, глупости летят, не новые,
Искушения, грехов капканы коварные,
От самого лукавого – давно готовые.
Шло время, святой Отец – почет и уважения
От горожан стал получать, за кроткий нрав,
За отпущение грехов, за все, что мог
Посланник божий, покаявшимся дать.
Уж пост прошел, а он, по прежнему, в посту,
И на коленях, пред иконами святыми,
В молитвах, прощение, за маловерие
У Господа просил усилить крепость сил…
Вдруг шум…, и крик толпы, донесшийся снаружи,
прервал общения святых,
Молитвы тишину нарушив, Отец наш встал,
И поспешил церкви дверь открыть, чтоб
С ветром свежим, в объятья девушку пустить.
Отпрянула толпа от церкви, не смея, в гневе,
Переступить дверей святые петли…
– Святой отец, отдай нам эту ведьму,
сожжём святым огнем её,
избавим от греховной жизни.
– Кричали мужики, и бабы выли,
А маловерные камнями девушку забили.
Несло костром…
Не глядя, Отче заслонил, несчастное создание,
в церковь ввел.
– Всем до свидания, – и дверь закрыл.
И тут увидел: девица затряслась, в обморок
Упав, как перышко повисла на его руках.
Подхватив, почти что, невесомый стан,
Отец отнес ее в дом свой, и уложил там.
Молитвами и травами лечил, и разными
Бульонами поил…
Толпа, еще немного погудев, не получив ни
Зрелища, ни крови, домой вся разошлась,
Не вспоминая о девице боле.
– КАК БЫВАЕТ –
Леча от ран несчастное создание,
Пред ним не девушка, почти дитя,
Он воспылал к ней, человеческим желанием,
Как только та, открыть смогла глаза…
То омут, колдовских озер, не просто зелень,
То леса красота, бескрайность неба.
Волосы – пахучие водой, струящиеся
Водопады, и обещающая сладость
Медовые уста. Пред ним стоит, дочь леса
Дикого и утренней Зари, воплощение
Первобытной красоты, сложила руки у груди…
Она:
– Отче, отпусти грехи… – а голосок,
журчание воды, как легкий ветерок,
солнца первые лучи, как из под снега
нежный маленький цветок – на сквозь,
Пронзила сердце, оба глаза.
Застигнутый врасплох, нежностью живой,
столь откровенной… Горит душа,
Страстью юности младой опаленный,
Он обезумел…
Обычно тихий и простой, он нес исправно
обед свой, но ныне вместо разума
лишь мысль одна: "Она…Она…Она…"
В начале было состраданье, затем
зов рыцаря, живущего в мужчине каждом
С детства, братская любовь, потом любовь
Отца, и наконец, духовная любовь,
Сменилась зовом плотским.
Ему хотелось нежности, не только слов…,
И над духовным,
Вверх взяло, природное мужское естество.
От прежней святости и безмятежности его,
Нет ничего.
За плечи хрупкие держа, в очах ее
Не видно дна, тонул…
Обвит ее руками, и
Поцелуями его всего покрыла нежными.
Забыв обеты прежние, он страсти предался.
– ХОТЕЛОСЬ БЫ СВЯТОЮ БЫТЬ… –
Хотелось бы святою быть, и видеть святость,
И в юной девушке, и в молодом парнишке,
Но мир не мною создан был, решать не мне,
Падение святых всегда заметней,
Нежели грехи иных.
Вот новый день, и светел, и прекрасен,
Златая светит пыль, в солнечных лучах.
И золотое, утреннее солнце, отразилось,
В приоткрывшихся от сна, пустых очах.
И тело ватное, словно вынута душа.
От страсти пробудившись, как от дурного
Сна, чуть не сошел с ума – на подушке, рядом
Прекрасная и нежная, все еще она.
Как воин после битвы, находит
Обезглавленным себя,
Корабль после шторма – на тысячи кусков разбит…
Нарушены обеты! Сменила покой в душе – война.
Он обнаружил руины – самого себя,
Духовно был убит.
Отчаянье и страх – удел святых,
Нарушивших завет духовный.
Прошлое нельзя вернуть,
А искупление грехов – лишь кровью!
Не осталось ничего…
И на коленях, каясь и молясь, прося прощения, бормотал он,
В рыданиях задыхаясь…
И так изо дня в день,
Из ночи в ночь, не замечая ничего.
А рядом с ним она, тайная его жена,
Тихонечко его жалела, варила, убирала,
И тёпленькой водой, заплаканные его очи
Все утирала… И потихоньку рыдания
Облегченный вздох сменил,
Усталая улыбка, объятия во круг ее прекрасных ног,