Да, именно так его волосы и выглядели: стояли дыбом в разные стороны. Я сначала решил, что он никогда их не расчесывает, а тут вон, как получается.
— Что я с ними только не делал! Лучшие парикмахеры руками разводили.
— Семушкин не отвлекайся, — строго сказал я, — мы пока еще не услышали, зачем ты мертвых поднял.
— Говорю же, не знал, что подниму их!
Я выразительно посмотрел на Августа Никифоровича, тот покачал головой.
— Игнат, скажи, — служитель потер палец о палец, будто хотел щелкнуть, — а в академии тебя разве не проверяли?
— Проверяли, конечно, но сказали, что вода и земля, все стандартно. У нас в семье… — он замялся, — в той, что меня вырастила, — у всех такое. Огонь только у двоих встречался. Так что я вообще не понимаю, причем здесь я и мертвые.
— Магия жизни не всегда проявляется сразу. Она долго спит, пока не происходит какое-то важное для мага событие. Так сказать, эмоциональное потрясение.
— Потрясение⁈ — вскричал Семушкин. — Да я неделю места себе не находил! Думал, что рехнусь. Потом, правда, успокоился, поговорил. Я не понимал, зачем меня взяли, если у моих родителей и без меня куча детей. Оказалось все просто. Мать работала у Бурканских экономкой. Графиня, пока супруг ее был в отъезде, затяжелела мной. Первое время скрывали, а потом ее сиятельство сказалась больной и, взяв с собой только экономку, умчалась на полгода в дальнее поместье. Там и родила.
— А отец кто? — спросил я.
— Мать не знает, а графиня померла уже давно, как и почти все. Странное дело, на самом деле. Я сейчас, получается, один остался? — он на мгновение задумался, а потом тряхнул головой. — Так что я решил взять все в свои руки и найти его самостоятельно.
— И нашел? — усмехнулся Август Никифорович. — И кто из этих покойничков твой отец?
— Да в том то и дело, что никто! — Игнат обхватил голову руками. — Заклинание не удалось!
— Где ты его, вообще, взял? — мне было интересно, потому что для поднятия мертвых нужна не только сила, но и знания, а такому в академии не учат.
— Так, в архиве, — упавшим голосом ответил Семушкин. — Сначала хотел узнать имя отца, но его ни в одном документе не было. Тогда я спросил у хранителя, мол, хочу знать все о своих предках. Кто же знал, что обернется все вот так…
Мы с Августом Никифоровичем посмотрели друг на друга и подумали об одном и том же.
— Но поднял-то ты предков по материнской линии, — озвучил я общую мысль и посмотрел на служителя. — Точно только Бурканские просыпались?
— Точно, только они, — кивнул он. — А может?..
— Возможно.
За нашей беседой Семушкин следил, открыв рот. Понятное дело, прочитать мысли он не мог, а самому сообразить не получалось. Пришлось ему объяснять.
— Игнат, если на заклинание откликнулись только Бурканские, значит, твой отец был кто-то из семьи. К примеру, дальний родственник, но из рода. Такое порой случается.
Семушкин распахнул рот и замер. В его голове с почти уловимым скрипом двигались шестеренки мыслей.
— Так выходит… я действительно один из рода? А остальные умерли? Тогда почему же вы считаете, что заклинание удалось?
— Потому что отец твой жив, балда, — Август Никифорович выдал юноше затрещину.
— Тогда почему, вообще, заклинание подняло мертвых?
— Потому что в архиве тебе дали сведения конкретно по запросу. Спросил бы, что хочешь знать имя отца, результат был бы другой.
— Без внятного задания, результат так себе, — кивнул Август Никифорович.
— Но я же не думал…
Еще одна затрещина от служителя неба оборвала фразу Семушкина.
— И что мне сейчас делать? — спросил он. — Меня арестуют?
— Выпороть бы тебя хорошенько, — проворчал Август Никифорович, — может, мозги в голове заведутся.
— Но я бы отправил учиться. В столицу. Там магов жизни хорошо натаскивают.
— Я готов! Готов! — Семушкин вскочил и вытянулся.
— Сначала разберемся с тем, что творится в городе. Из-за тебя мы потеряли кучу времени, — строго сказал я. — Что вчера на совещании обсуждали? Нашли что-нибудь стоящее?
— Нет, — он повесил голову. — Просто устраивали очередной мозговой штурм на идеи. Поэтому очень вас ждали.
Я только вздохнул. И откуда такие умники только берутся?
Но если вопрос с поднятием мертвецов мы все же решили, то с ритуалом, до которого меньше суток, — нет. Я все еще сомневался в том, что проклятие существует, а та же беда с артефактами в соборе — это такое же совпадение. Надеюсь. Очень.
Так, или иначе все равно оставались похищенный и разрушенный кристаллы, и в этой загадке нам еще предстояло разобраться.
— Август Никифорович, а когда начали рассыпаться артефакты? — задумчиво спросил я.
— Точной даты не назову. Точно меньше года. Остолоп наш хранитель, чтоб его кошки съели, до последнего не признавался, — вздохнул он. — Пока у меня на глазах не треснул бытовой кристалл во время уборки, так бы и не знал.
— Даже бытовые? — удивился я. — И что сказал хранитель? Когда началось? Точнее, когда он заметил?
— Говорит, что месяцев семь-восемь. Я узнал меньше полугода назад. Но к тому времени мы лишились всего.
— А не стал ли разбитый артефакт причиной всего этого? — я имел в виду те осколки, которые мне служитель показывал.
— Думаете? Интересная мысль, — лоб Августа Никифоровича пошел морщинами. — Но как это проверить?
— Никак. Были бы записи или хотя бы конкретные показания с датами… Ваш остолоп мог что-то на эту тему написать? Может быть, это есть в архиве?
— Спрашивал! Увы! — кулак служителя впечатался в его же колено. — Дурень даже думать боялся, а тут записать! Нет.
— Как, вообще, можно разбить такой артефакт? — вдруг подал голос Семушкин. — Они же древние. Я думал, такие штуки крепкие.
— Все так думали. А вот такая напасть случилась, — недовольно ответил Август Никифорович.
— Нужно искать причину, — я поднялся. — И она не в ритуале, я уверен.
— Как бы то ни было, осталось совсем мало времени до субботы. Если мы второй раз не обновим благословение, то боюсь, город будет предан огню.
— Зачем огню? — удивился я. — Очистительному?
— Нет, просто сгорит все к хренам, — Август Никифорович рубанул ладонью воздух. — Люди уже три раза пытались поджечь собор. Я замучился заклинания обновлять.
— Предлагаю все же немного отдохнуть и потом соберем совещание, — я глянул на Семушкина и тот кивнул.
Попрощавшись со служителем, мы с Игнатом отправились завтракать в ближайшую таверну.
На дворе середина дня, собаки истошно лаяли на бродячих кошек, в переулках кто-то завывал пьяным голосом народную песню, а я просто хотел есть.
Вид шкворчащей на сковородке яичнице с румяными колбасками и ломтем хлеба привел меня в благодушное настроение. А когда принесли свежий квас в запотевшем кувшине, мне даже захотелось улыбнуться. Но делать этого я, конечно же, не стал.
— У вас есть какие-нибудь идеи, господин архимаг? — Игнат уже успел смести свою порцию и теперь задумчиво разглядывал стены трактира.
— Нет, — коротко ответил я, вытирая хлебом подтеки желтка. — Все думаю, с чего все началось. Не бьется у меня в голове проклятие и его якобы последствия.
— Но почему?
Семушкин уже даже набрал в грудь воздуха, чтобы перечислить мне все подтверждающие факты, но тут же его закрыл рот и сник.
Вот и я о том же. Притянули все в этом городе факты под теорию и даже не пытаются взяться за проблему с другой стороны. Черти!
— И что могло быть причиной? — наконец, произнес Семушкин.
— Это ты у меня спрашиваешь? Вы почти два месяца этим занимаетесь, неужели ничего не нашли? Что говорит Аполлон Генрихович? Может, уже такое случалось?
— Он пока только ругается, — расстроенно отозвался Игнат. — Но мы теперь записываем за ним каждое слово. Вдруг что-то дельное среди брани поймаем.