Через минуту мы уже рассекали море на приличной скорости. Вася, шокированная моими действиями, опасливо вжималась в меня и тихо повизгивала от восторга. Для защиты от брызг я поставил силовое поле, а болтающиеся ростки у плеча, уложил Васе на коленки.
Весь путь до корабля занял у нас где-то двадцать минут, и вот уже мы поднимались на борт.
— Алексей Николаевич! Василиса Михайловна! — Антипкин уже давно приметил нас и помогал подняться. — Как самочувствие? Не пострадали? А я тут к вашему приходу ребрышки запек.
Вася, услышав про еду, застыла как вкопанная, медленно повернулась, бросила долгий взгляд на Григория, а потом… позеленела. Не больше двух минут ей хватило, чтобы порадоваться плаванию без тошноты, и вот она уже бежала в уборную со всех ног.
Я вздохнул. Ничего не меняется. Надеюсь, хоть цветы те самые и помогут нам продолжить путешествие без стенаний Василисы.
Но узнавать про них я буду потом. Сейчас мне нужен продолжительный отдых, чтобы хотя бы до краев восстановить резервы.
Заглянув в себя, я увидел, что черная дрянь все еще плещется на самом донышке. Вот же пакость, привязалась же! Надо спросить у Жу, как от нее избавиться.
Впрочем, и это тоже может подождать. Я на ватных ногах добрел до своей каюты, уперся взглядом в дверь душевой и осел на кровать.
Все потом… все…
Глаза начали закрываться, а уж то, как сильно я приложился о деревянный край подголовника, мне с утра расскажет головная боль и здоровенная шишка. Так и заснул, одной ногой на кровати, второй на куцем коврике.
Глава 6
Утро началось с того, что у меня зверски болела голова, желудок требовал еды, а организм намекал, что мне срочно нужно добраться до уборной. Буквально вскочив с кровати, я одним прыжком оказался возле удобств и выдохнул.
А потом взглянул на себя в зеркало.
— Да, архимаг, потрепала тебя жизнь-то!
В отражении я обнаружил моложавого мужчину с отросшими седыми прядями, усталым и сонным взглядом, отпечатком подушки на лице и почти пятидневной щетиной.
— Мужик, не знаю, кто ты, но я тебя побрею! — решительно сказал я и сразу же приступил к исполнению угрозы.
После принятия душа и смены одежды я уже был готов впиться зубами в ближайшее живое существо и сожрать его с потрохами. Но все эти существа должны быть благодарны Григорию, который, пока я приводил себя в порядок, принес в каюту горячий завтрак.
Впрочем, даже после обильной еды, мое настроение не улучшилось. Мне злило буквально все: вода в море, ветер в воздухе, солнце над головой и люди. Последние — особенно.
— Леша, ты мне обещал горшок сделать! — уже не зеленая Василиса застыла в дверях своей каюты.
— Сама сделай, у тебя тоже есть магия, — огрызнулся я.
— Алексей Николаевич, вас ждут на капитанском мостике, — бодро проговорил матрос, чьего имени я не помнил.
— Подождут!
— Алеуксей, нужноу поговориуть.
Я и Жу хотел что-то ответить в таком тоне, но усилием воли сдержался.
— Позже, — процедил я.
Из-за угла вывернул Антипкин с полным кофейников в руках.
— Алексей Николаевич! Доброе утро! Еще кофе? Я тут свежего сварил. Или кваса?
— Кваса, — выдавил я из себя, а потом резко развернулся и вернулся в каюту.
Что со мной⁈ Часы и календарь показывали, что я спал целых двенадцать часов. Неужели не выспался?
Сев на кровать, я внимательно прислушался к себе. Откуда вся эта злость? Эмоции быстро сменяли одну другую, но чаще в них мелькало именно какое-то глубинное негодование. Такого раньше со мной не было!
Да, не выспался, да, устал, да очень хотел, чтобы меня не трогали. Но вот чтобы прямо вот так?
Чтобы отвлечься, решил проверить уровень магии. Едва взглянул на резерв, сразу понял, что со мной происходит. Черная дрянь, которую я притащил с острова, не просто болталась на донышке резерва, а хорошо так пополнилась. Ее было больше, чем остальной, и на краешке сознания мне остро хотелось ею пользоваться. От нее-то и шли эти флюиды ненависти.
Зараза!
Я со всего размаху ударил кулаком в подушку, но это не помогло. Слишком мягко. Стена? Подойдет.
Но только я прицелился, ко мне в каюту прыгнула Жу, ловко забралась на кровать и внимательно на меня посмотрела.
— Алеуксей, нужноу поуговоурить. Сядь.
Последнее было сказано таким тоном, что рука сама опустилась. Но тут же к горящей злости добавилось еще и возмущение — исполнять ее прихоти и падать на стул, я не собирался.
— О чем ты хочешь поговорить? — я сложил руки на груди.