— Дело в том, господин архимаг, что это тайна, — сказал он смущенно. — Я не могу вам рассказать.
— Мне — можете.
Лжепосол скосил глаза в сторону соседней камеры и сдвинулся еще ближе ко мне, вытянув шею.
— Это все началось давно, больше трех месяцев назад. Тогда только ходили слухи, что Константин уже скоро свихнется от своих развлечений. Он стал вспыльчивым, безответственно относился к власти и умудрялся нахамить почти каждой даме. Думаю, не стоит говорить, что при этом он старался не пропускать ни одной юбки?
Это я все знал, иначе бы зачем приехал в столицу для государственного переворота? Отдельно стоит отметить, что мне написали несколько чиновников, которые безуспешно пытались добиться каких-то изменений в жизни города. Они буквально умоляли меня вернуться и навести порядок. Последним пришло письмо от Марка, который поведал мне, что из-за сложившейся ситуации, начал раскапывать историю Мережковских и нашел, где те скрываются. Эта старая династия, и он был уверен, что Камень Власти на ее потомков откликнется.
Как сказал Виктор Иванович, отец его умер полгода назад, деревню вырезали примерно в то же время, что и активизировались чиновники. Что нам это дает? Что захват власти начали готовить раньше, чем я узнал о ситуации в столице.
— Многие стали возмущаться, — продолжал лжепосол, — мол, император бездействует, зачем он нам такой?
— И что случилось потом? — я чувствовал, что подошел совсем близко к сердцевине всех проблем.
— В один из дней ко мне в кабаке подсел незнакомец. Завязался разговор, мы выпили не по одной, и даже не по две. Он все жаловался на текущее положение дел, что прошения остаются без ответа, бюджет распределяют только между своими, и что еще год и империя разорится.
— Он назвал себя?
— Сказал, что его зовут Николай, но мне кажется, что это не его имя.
— А твое-то как? — я понял, что до сих пор не могу вспомнить, где я его видел.
— Святослав я. Игнатьев.
— Хотел бы сказать, что рад познакомиться, но обстоятельства не те.
— Да, я понимаю, господин архимаг. Просто жить очень хочется.
— Что было дальше?
— Я тогда пытался выбить грант для своих исследований, но его постоянно отклоняли. Без объяснений и комментариев. Будто с пустотой общался. Поэтому слова Николая легли в благодатную почву. Он предложил мне зайти с другой стороны и… ох! — Святослав вдруг упал, сжался в комок и истошно заорал.
— Твою ж! — я отскочил от прутьев решетки, потому что прекрасно понимал, что сейчас произойдет.
И не ошибся.
Кожа лжепосла стремительно покраснела, забугрилась, а потом начала слезать. А через мгновение Святослав просто вспыхнул, сгорая заживо. Я слышал его вопли, даже когда он осыпался жирным пеплом на земляной пол.
Смертельная клятва. Он хотел рассказать то, что нельзя.
Я выругался. Ниточка, которая тянулась к заговорщикам и самой главной причине текущих событий, порвалась.
В соседней камере Ларкин усмехнулся.
— Он очень хотел жить, — сказал он с сильным акцентом. — Не все наши желания сбываются. О чем мечтаете вы, господин архимаг?
«Придушить тебя», — подумал я, но вслух ничего не сказал.
Мы еще с минуту буравили друг друга взглядами. В моей голове выстраивались схемы, рисовались планы, тянулись стрелки — кто же стал той самой первой костяшкой, которая запустила все движение? Ларкин? Кто из троих задержанных ночью?
Перед внутренним взором замелькали письма чиновников. Их всех проверили, они не имели связи с Войсом, были недовольны Константином и всячески помогали с переворотом. Кого я забыл?
Так и оставив без ответа вопрос Ларкина, я развернулся и вышел из подвала. С первым помощником я буду говорить, когда хоть что-нибудь узнаю наверняка. А для этого нужно дернуть другие ниточки.
— Как поживают наши пленники? Жалобы были? — спросил я дежурного стражника, появившись на пороге дворцовой темницы.
— Никак нет, господин архимаг! — гаркнул он, мгновенно вскочив и вытянувшись по струнке.
Я кивнул и спустился по лестнице, разглядывая камеры. Твое задержанных стояли у решеток перемигиваясь. Ромский же, так и не изменил позы с моего последнего визита: лицом к стене. Поднос с едой стоял не тронутым. Плохо дело. Так, он действительно себя до смерти доведет. Приглашу потом Сергея, чтобы погрузил его в сон, так и тело, и разум сохранится.
Остальные же перестали изображать нервный тик и посмотрели на меня: Миронов — с вызовом, Шустов — заинтересованно, а вот Зайцев — обреченно.
Припомнив их личные дела, я остановился рядом с графом, на задержание которого прилетал лично. Сергей Сергеевич Миронов, согласно документам, был из особой братии, которая просто на дух не переносила любые изменения и свято верила, что раньше было лучше. Граф очень хорошо устроился при Константине, став практически отдельной единицей власти. Таким дай свободу, и они быстро провозгласят территорию своего поместья отдельным государством со своими порядками и законами.