Машка была моей лучшей подругой и девушкой Вадика. Мы познакомились уже после нашего отъезда отсюда. Всё, как в хорошем подростковом кино, только у нас было ещё слаще: Вадик сразу ответил Машке взаимностью. Три года мы жили счастливо и спокойно. Риск, гонки и ветер навстречу.
– Знаешь, Ань, – сказал мне Вадик дня за три до случившегося, – я нашёл для Маши кольцо.
– Ва-а-дь, тебе через месяц восемнадцать, не пори чушь! – ответила я ему, закручивая очередную гайку.
– Плевать! Я решил, что пора. Хочу, чтобы мы стали семьёй по всем правилам.
– Штамп? Ты серьёзно?! Посмотри на наших родятлов.
– Да на хрен их в пример приводить, Ань? С ними, вообще, полный сбой программы. Мне до сих пор кажется, что они от нехер делать поженились...
– Ага, а нас тоже от нехер делать наваяли, да?
– Не начинай! Их любовь стухла, как та аквариумная рыбка...
– Фу, блин, Вадим...
– Вот и я говорю, фу! Посмотри лучше на кольцо, – брат протягивает мне коробочку, обтянутую синим бархатом и смеётся, – конечно, я его уже купил.
Кольцо, и правда, очаровательное. На золотой ленте в ряд выстроились бриллианты. Просто, красиво и понятно. Как и сама Машка.
А через три дня её не стало.
Мы с ней тогда неплохо зарабатывали на гонках. Делали то, что любили и ни в чем себе не отказывали. Вечером, перед очередным стартом, Машка, смеясь, рассказала, как «поймала» головой банку краски в мастерской, да так, что до сих подташнивает. На мои возражения и просьбы никуда не ехать и позвонить Докеру, она рукой махнула. Да и сам Докер, организатор этих гонок, не слишком-то следил за выступающими. Сволочь…И копейки машкиной маме не перевёл!
Её «Suzuki» разгонялся быстро, мы увидели только, как руки потеряли руль, а сама она начала как-то крениться, в следующую секунду влетев в отбойник.
Той же ночью, не приходя в сознание, Маша навсегда от нас ушла. Мы сидели по обе стороны кровати и держали её за руки.
На прощании Вадик положил в гроб синюю бархатную коробочку.
С тех пор ни он, ни я больше не были прежними. Вадик ушёл в разнос, а мне только и оставалось, молча поджав хвост, разгребать всё это.
Собственно, этим я сейчас и занимаюсь.
Из оцепенения меня выводит звонок, номер неизвестен. И что, скажите, мне с этим делать?
Телефон продолжает упрямо вопить, а я буравлю его взглядом, не решаясь ответить, хотя в голове красным огоньком мелькает надежда, что дозвониться пытается брат. Шумно выдыхаю и смахиваю вверх иконку вызова:
– Алло, – как же я ненавижу эту хрипотцу, которая выдаёт моё волнение с головой, – алло...
– Ань, – сердце пускается галопом, но голос Вадима на том конце провода заставляет выдохнуть, – времени мало, так что давай без нотаций, лады?
– Вадик, блядь! На этот раз...
– Аня, я же попросил! Я очень спешу, поэтому послушай меня: в город не суйся, там сейчас очень хреново...
На этой фразе я не могу удержаться от сарказма:
– Да ладно? А я-то думала ты заказал нам ремонт...
– Срать на квартиру. Я провернул одно очень нехорошее, но очень нужное нам всем дело...
– Я сомневаюсь, что нам ОЧЕНЬ нужны были ТАКИЕ долги! Мне вот и без них жилось, знаешь ли...
– Ты заткнёшься или нет? – так братец мне ещё не грубил. Кому угодно, но не мне. Однако он тут же исправляется, – Прости! Просто послушай меня, хорошо? Без своих этих штучек. Сейчас не время... Короче, систр, сиди в Егорьевском, в город не лезь, ну… и в сетях тоже не светись. Я думаю, через пару недель мы с дядей всё разрулим...
– С дядей? Какого хрена, Вадим? Что за маскарад вы...
– Аня, помолчи! Я потом тебе всё объясню, сейчас не это важно. Знаешь, я впервые за много времени, кажется, влюбился...
Закатываю глаза... Долгов на двадцать лямов, Моряк ищет по всей стране, сестру скоро проституткой в Турцию работать отправят, а он, сука такая, влюби-и-и-и-лся.
– Ты там что, ёбнулся? – спрашиваю тихим голосом: шок от происходящего просто не даёт возможности перейти на крик, хоть и очень хочется.