Споры переходили в брань.
Особенно горячие схватки начались, когда мешки с хлебом стали тощие, а крупа покрывала днища кадок на один палец.
— Ну? Что теперь скажешь? — напирали на Федорова Никешка и Кузя.
Федоров спокойно смотрел на них и так же спокойно отвечал:
— Ничего не скажу! Турнепс надо собрать. Посидим на турнепсе до нового урожая.
— Скот корми турнепсом.
— Люди мы или свиньи?
— Мало что, — хмурился Федоров, — всего бывает на свете.
— Так значит голодом нас морить хочешь?
— Сам с вами одно ем! Не разносолами питаюсь! Вы турнепс, и я турнепс.
Кузя с кулаками полез на Федорова.
— К чорту такую лавочку! У кулаков работал, и то меня турнепсом не кормили!
— Не нравится — уходи!
— И уйду.
Дело дошло то того, что однажды Кузя собрал свои вещи и попросил расчета.
— Какого тебе расчета? — удивился Федоров.
— За проработанное!
Федоров улыбнулся.
— На кого ж ты работал?
— На чорта! Вот на кого! Давай расчет!
— Ты не ори, — спокойно ответил Федоров, — тут хозяев нет, чтобы расчет тебе давать. А если хочешь уходить, — забирай все, что принес, и сматывайся.
— Ладно! Давай тогда долю мою. Дели все.
— И делить не будем. Пока живешь, — все твое, а уходить вздумал, — уходи! Только из хозяйства хвоста кроличьего не получишь! Не для того заводили все, чтобы делить через год.
Кузя остался. Но настроение у всех было не важное. Работали теперь уже не так усердно, а за обедом проклинали турнепс как только могли.
Штаны и коровы
После уборки хлеба с Тарасовского надела и с полосы деда Онуфрия в артели снова появился хлеб.
Работа пошла веселее. Коммунщики как будто позабыли о раздорах и схватках. Возвращаясь с полей, иногда затягивали песни, а Никешка выскакивал вперед и шел в присядку, приговаривая скороговоркой:
Федоров и Тарасов возили в город кормовую свеклу и турнепс. Ребята направили как-то насушенных белых грибов:
— Помнишь, говорил про грибы-то? — спросил Мишка, — может и дадут какие-нибудь деньги.
На грибы никто даже внимания не обратил, но когда Федоров вернулся обратно и сообщил, что грибы купили по 5 рублей за кило, — коммунщики ахнули от изумления.
— Пять рублей?
— Ври больше!
— Не может этого быть!
— За такую дрянь и по 5 целковых?!
— Во те и дрянь! А эту дрянь подавай только!
Коммунщики попали в полосу грибной лихорадки.
Теперь уже не только ребята, но и взрослые попеременно уходили с рассветом в лес и возвращались оттуда, сгибаясь под тяжестью огромных корзин. Для резки и сушки грибов пришлось выделить двух человек, которые потели в Федоровской избе до поздней ночи.
Тем временем приступили к откорму кроликов. Юся Каменный, Миша Бондарь и Сережка целые дни строгали и пилили, приготовляя особые клетки. Решено было откармливать три сотни кроликов. А для этой оравы нужно было заготовить три сотки клеток. Каждая клетка делалась с таким расчетом, чтобы кролик не имел лишней жилплощади, а сидел бы спокойно на своем месте, обрастая жиром. Смастерив клетки, их убрали под особый навес, который предохранял кроликов от яркого солнечного света, и поставили так, чтобы кролики не видели друг друга.
Дед Онуфрий, «высидев» третью сотню гусят, с большим огорчением должен был прекратить свою полезную работу на инкубаторе, так как гусыни к тому времени прекратили носку яиц. Даже пегие поммернские гуси и даже белые романские, стяжавшие себе славу своими способностями нести самое большое количество яиц, даже эти гуси перестали нестись. Дед Онуфрий поделился своим горем со всеми.
— Вот ить беда! — сокрушался Онуфрий, — в самый только скус вошел, а тут такое дело. И чего бы этому химику не выдумать заодно искусственных яиц?
Выход из положения нашел Тарасов.
— А курей ежели попробовать?
Онуфрий заморгал красными веками.
— Что ж, и курей пожалуй можно бы. Яиц в деревне — сколь хошь. Только… не пробовал еще курей-то высиживать, — простодушно сказал он.
Все расхохотались.
— Ну и дед «забавник»!? Он стало быть за наседку себя считает!?
Но посмеявшись вдоволь, решили попытать счастья с курами, а через пару дней Онуфрий уже возился около инкубатора с керосиновыми лампами.
К концу августа в артели снова начались раздоры, однажды дело чуть было не кончилось дракой.