В этот день Федоров и Тарасов вернулись из города, куда была отвезена последняя партия кроликов. Веселые и сияющие, они собрали всех в бараке и начали отчитываться.
— Стало быть, товарищи, по случаю окончания торговых дел хочу я перед вами отчитаться. Ну, вот значится за кормовую свеклу и за турнепс выручено нами 200 рублей, за откормленных 300 кроликов по 2 р. 10 к. штука — 630 целковых, да за восемьдесят кроликов, проданных на племя по 4 р. 50 к. штука, — 360 рублей, а всего одна тысяча и сто девяносто целковых.
— Это — да! — с удовольствием сказал Рябцов, — не зря попотели.
— Поскольку ж это на брата? — поднял глаза в потолок Кузя и быстро зашевелил губами.
— Как это на брата? — удивился Федоров.
— Очень даже просто! Зима придет, — одеться не во что никому!
— Это верно, — сказал Юся Каменный, — насчет одежды позаботиться не мешает.
Федоров улыбнулся.
— Что вы точно дети на самом деле? О штанах горюете, а про хозяйство не думаете даже. Керосин нам для инкубатора надо? Надо! Засеять землю надо? Надо! А где зерно? Стало быть и тут монета нужна! Но это пустое дело. А главное — расширяться нам нужно.
— Верно! — поддержал Тарасов, — мы вот с Федоровым присмотрели коров. Ах, братцы, коровы чудесные! Слоны, а не коровы! Вымя по полу стелется. Красота! В племенном рассаднике высмотрели таких… Были мы с Федоровым у заведующего. Толковали. И знаете: такое дело. Ежели внесем сейчас тысячу, а другие две тысячи в рассрочку на два года, так целых двадцать голов получим стадо.
Заметив движение среди собравшихся, Иван Андреевич поспешно добавил:
— Вы не думайте, что цена им такая. По 150. Нет, шалишь! Потому только нам и отпускают за такую дешевку, что артель мы, а так единоличнику — будьте добры — 200 целковых коровка. Вот случай какой редкостный.
— Так что ж? Коров будем куплять, а сами без штанов бегать?
— Не дело это! — сказал Сережка, — коровы будут стоять, а мы болезни наживать станем из-за того, что раздетые… Обождут коровы…
— Ну, одну-две чего не купить! — засопел Юся Каменный, — а чтобы все деньги взбухать, так это смехота одна.
— Ребята, не дурите! — побледнел Федоров, — не будьте детьми!
— Это ты оставь, — закричал Миша Бондарь, мы для того живем коммуной, чтобы голыми не ходить, а так на кой мне чорт спину ломать, ежели я хуже стану жить, чем у кулака? Ты, Федоров, брось свои штуки.
Пререкания перешли в ругань, а кое кто уже и рукава начал засучивать.
— С кровью выдерем свои деньги!
Федоров кричал, ругался, грозил, но это только подливало масло в огонь.
Вот, вот, того гляди, одна минута — и затрещат ребра.
— Ну, ладно! — сказал Федоров, стиснув зубы, — ладно, дьяволы! Делить, так делить! Сколько нас человек?
Начали считать. Насчитали девять человек.
Вот и вся недолга, — цвиркнул слюной Никешка, — стало быть по сотне с гаком на брата… Одеться можно с фасоном.
— Так девять насчитали? — усмехнулся Федоров, — а восемь ребят не посчитали?
Кузя выскочил вперед.
— Что ребята? Какие такие это работники? Хлеб только ели!
— Хлеб ели? — скривил Федоров рот, — а я скажу так: раз все вместе работали, — всем поровну и давать. Ребята своими травами да корнями может на ноги помогли нам встать. Без ребят половины не было бы, что сейчас имеем.
— Ну, — смирился Кузя, — ребятам по целковому на гостинцы. За глаза будет.
— Дудки, брат! — скрипнул зубами Федоров, — по кулацки поешь, дядя, а уж ежели на то пошло, так за ребят я горло порву любому. Ай забыли, с чего мы начали? Семь кроликов, да четыре гуся, — вот все и хозяйство наше было. Денег гроша ломаного не имели. А сейчас что? Двор скотиной забит. Корму на два года имеем да денег более тысячи. А кто создавал все?.. Ребята свой капитал гусями внесли, да кроликами, а вы что дали? Я не к тому говорю, чтобы укорить, а напоминаю просто!
— Ребята — дольщики! — сказал Юся Каменный, — их обходить не годится.
Остальные промолчали.
— То-то и оно! — продохнул Федоров, — ну, стало быть делим тысячу на 17… Выходит это… По пятьдесят, что-ли? Ну, вроде пятидесяти рублей с чем-то… Ладно. Теперь считайте. Керосин нужен? Нужен! А вот хлеб мы будем есть Иван Андреевича и деда. Так им, что ж, по вашему: тоже пятьдесят? Хлеб ихний значит бесплатно будем есть?
— Мне за хлеб ничего не надо! — сказал Тарасов, — а деньги сейчас трогать не гоже. На ноги спервоначалу надо встать покрепче.
Дед Онуфрий присоединил свой голос к Тарасову.
— Эх, милые, по крохам собирали богатство, а ворохами выкидать хотите. Ай не знаете, што на большой капитал и доходу больше получается?