Затем последовали массовые нарушения границы, сдерживаемые нашими и иранскими пограничниками. Два погранкомиссара, советский и иранский, находились на нашей наблюдательной вышке и координировали действия своих подразделений. Иранские муллы выходили для увещевания назырских мусульман, но все было бесполезно. Десятки тысяч беснующихся людей на сопредельной территории. Жесточайшими мерами иранским властям удалось выдворить нарушителей из Ирана и хоть как-то закрыть границу. Свыше 15 тысяч человек были учтены как нарушители границы и не имели права на посещение родственников в случае открытия пункта упрощенного пропуска. Этот факт и информация об этом, доведенная до всех, снизила накал страстей и позволила навести относительный порядок на границе.
К моему приезду было открыто два пункта упрощенного пропуска.
Вместо посещения родственников, о которых забыли сразу же, и которые были гораздо лучше материально обеспечены, чем назырские родственники, в Иран беспошлинно потекли товары со всей России. У нас оказывается выпускали автомобильные пылесосы, наши фотоаппараты
ЛОМО (Ленинградское оптико-механическое объединение) не уступали
"Кодакам" и "Олимпусам", наши кухонные процессоры выглядели как
"Ровенты" и "Мулинексы" и прочие товары. Все это оседало в мелких лавочках, в которых можно было купить прекрасный советский радиоприемник, гармошку, совковую лопату, дятьковский хрусталь и гжельский фарфор, индийский чай иркутской чаеразвесочной фабрики, швейные машинки с ручным приводом, гвозди, зубные пасты "Мятная",
"Чебурашка", "Детская", самые разнообразные победитовые резцы для обработки металла, самарский (куйбышевский) шоколад и московскую карамель.
Иранцы удивлялись: "Наверное, от таможенных пошлин вы имеете очень большую выгоду". Это был самый большой секрет, не подлежащий разглашению, чтобы вообще не потерять авторитет государства.
Создавались интернациональные группы людей, достающих дефицит в
России, Украине, Белоруссии, Прибалтике, перевозящих его в Магелан и переправляющих к "родственникам" в Иран. Полупустой поезд
Тегеран-Москва превращался в перегруженный поезд Москва-Тегеран.
Такое ощущение, что в мешке, похожем на карту СССР, прорезали дырку, через которую рекой потекло все то, что находилось под прилавком и не доставалось простым гражданам великого Советского Союза.
Затем наступила очередь шарикоподшипников, которые охотно покупались мелкими торговцами. Стояли трактора, машины, комбайны, а в Иран тащили тяжелые палки, унизанные разнокалиберными подшипниками. Оказывается, Иран поставлял эти подшипники в Японию, где из них производили отличные бритвенные лезвия.
Одновременно с официальной переправкой товаров в Иран наступила очередь и нелегальной переправы товаров: автопокрышек, агрегатов для техники, драгоценных металлов, наркотиков, оружия, сигарет.
Без поддержки местных властей борьба с этими преступлениями вообще не имела никакого смысла. Суды просто не хотели привлекать к ответственности нарушителей, задержанных российскими пограничниками.
Еще недавно человек, задержанный с оружием при переходе границы, сидел в камере предварительного заключения, и следователи скрупулезно фиксировали и документировали признаки совершенного им преступления. Проходит суд, дающий ему условное наказание, и человек спокойно ходит по улицам, смеясь над пограничниками.
Особенно непримиримой к пограничникам была женщина-адвокат, которая везде писалась как русская и имела русскую фамилию. Более нетерпимого к русским человека я не встречал даже среди коренных магеланцев. Это характерно не только для Захребетья. В других республиках точно такая же ситуация. Люди, имеющие российские корни, становились святее Папы Римского. Наверное, новообращенные большие праведники, чем люди, по факту своего рождения принадлежащие к тому или иному народу. Русские в Прибалтике активно голосовали за независимость, обрекая себя на положение "унтерменшей"
(недочеловеков). За что боролись, на то и напоролись.
Контрабандисты начали вооружаться и нередко вступали в перестрелки с пограничниками. Появились первые потери.
Задержанная контрабанда, переданная в таможенный Комитет
Магелана, повторно задерживалась на границе. Обнаружилось это случайно. В ходе перестрелки с контрабандистами была задержана крупная партия сигарет "Бонд" и "Магна", поступавших в различные области России в качестве гуманитарной помощи (на ярлыке был написан адрес получателя). Один ящик с сигаретами был пробит пулей, и у отверстия осталась кровь переносчика. В другой ящик попала отрикошетившая пуля. Контрабанду передали в республиканский таможенный комитет. Через две недели снова перестрелка (без жертв) и задержана примерно такая же партия сигарет. При осмотре снова было обнаружено кровавое пятно и след отрикошетившей пули. Запускать контрабанду по третьему кругу? На заставах денег нет. Курильщики одинаково страдают от отсутствия табака, а мы выполнением пока действующего законодательства возвращаем контрабандистам отобранную контрабанду. (Чей окурок? Ничей, берите, товарищ сержант). Хватит.
Все задержанные табачные изделия стали раздаваться в равных пропорциях солдатам и офицерам. Большая часть оставалась на той комендатуре, где произошло задержание. Этим мы повысили заинтересованность личного состава в результатах охраны государственной границы и как-то отвадили охоту ходить с крупными партиями контрабанды, которую уже никто не вернет. Во времена
Российской империи пограничники имели материальную заинтересованность от задержания контрабанды (четверть стоимости от задержанного), но о ней забыли в 1917 году и не помнят до сего времени.
Перед моим приездом был случай, когда солдат задержал российского гражданина с миллионом рублей в "атташе-кейсе" (это были огромные деньги в ценах 1990 года). Нарушитель отдавал солдату "кейс", чтобы он его спрятал и никому не говорил о наличии этих денег. Но солдат был человеком сознательным. Сдал задержанного и деньги. Получил премию в сто рублей. Вдумайтесь в цифру поощрения - целых СТО рублей за задержанный МИЛЛИОН (это тысяча тысяч рублей). В следующий раз этот солдат и его товарищи откажутся от премии в сто рублей и будут довольствоваться тем, что попало им в руки.
Во время передачи должности меня пригласили на мероприятие, которое редко кому удавалось увидеть, и во время которого многие мужчины плачут. Необходимо было уничтожить около тысячи бутылок контрабандного коньяка. Зачем уничтожать, если его можно реализовать, а вырученные деньги пустить на улучшение питания личного состава. Оказывается, к этому коньяку уже давно тянулись нечистые руки, и реализация породила бы такое невероятное количество слухов и предположений, что благие начинания потонули бы в море грязи. Командир принял твердое решение - в комиссионном порядке уничтожить, и с глаз долой. Стоит тысяча бутылок. Члены комиссии ее пересчитали, цифру занесли в акт. После этого четыре солдата в перчатках стали бить бутылка о бутылку. Посмотрели, долго они еще так тюкать будут. Взяли автомат и прошлись по бутылочным шеренгам.
Оставшиеся бутылки добили и поехали домой. Потом наблюдатели рассказывали, что приходили на место "экзекуции" люди и грозили кулаками в сторону отряда. Вероятно, контрабандисты или алкоголики.
Вся деловая жизнь столицы и райцентров крутилась вокруг пропусков на упрощенный переход границы. Это была основная валюта. Пропуска выписывались Министерством внутренних дел, но подписывались пограничным комиссаром и его двумя заместителями. Все деловые люди старались стать друзьями этих должностных лиц.
Мы также знали, что "фронтовики" и местное население охотно отвечают на все вопросы, задаваемые им сотрудниками соответствующих ведомств сопредельной стороны. По этой-то причине иранцы принимали меня за человека, который использует свое служебное положение для нанесения политического ущерба Ирану, вероятно, за знание китайского языка и остатков фарси. Иранские офицеры мялись при ответах на самые невинные вопросы. Вместе с тем, отдельные офицеры сами напрашивались на разговоры политического и другого характера. Но с такими собеседниками у меня почему-то не было охоты беседовать.