Я не могу понять, почему люди боятся новых идей. Я боюсь старых.
Джон Кейдж
Один из самых вредных стереотипов, прививаемых школой и обществом, — это отношение к окружающему нас миру как к правильному и логичному. А это совсем не так. Мир — это не застывшая конструкция, а постоянно изменяющийся поток.
То, что сегодня кажется нам очевидным, еще совсем недавно воспринималось в штыки. В середине XIX века венгерский врач-акушер Игнац Земмельвайс пытался понять, почему смертность при родах от сепсиса в больнице намного превосходила смертность при домашних родах. Иногда женская смертность доходила в больницах до 50%! Перед тем как лечь в больницу, женщины исповедовались — настолько опасными были роды.
Земмельвайс предположил, что инфекцию приносят из инфекционного и патологоанатомического отделений больницы. Врачи в больнице часто приходили к роженице после вскрытия трупов, просто вытерев руки носовым платком. Земмельвайс обязал врачей окунать руки в раствор с хлоркой. И смертность сократилась в семь раз. Но коллеги подняли Земмельвайса на смех и начали издеваться над ним.
Директор клиники запретил Земмельвайсу публиковать статистику уменьшения смертности после внедрения стерилизации рук и изгнал его с работы, несмотря на то что смертность в клинике резко упала. Более того, директор заявил, что «посчитает такую публикацию доносом». Затравленный врач попал в психлечебницу, где был избит охранниками, и умер. От сепсиса.
Вне всякого сомнения, через сто лет люди будут поражаться, как это мы в начале XXI века не додумались до простейших вещей. Ставить под сомнение вещи, которые всем кажутся правильными, — это прекрасная тренировка воображения.
Задумайтесь, например, почему существует такое разнообразие стилей плавания, а способ хождения есть только один? Фактически ходьба — это разновидность падения. Вы наклоняете корпус вперед и, чтобы не упасть, выставляете вперед ногу. Попробуйте придумать другой способ перемещения человека в пространстве.
Этика
То, что мы называем либидо, было осуждено церковью как первородный грех, а то, что мы зовем подсознанием, было для средневековья подстрекательством дьявола.
Уолтер Гибсон
Посмотрите, как сильно изменились этические нормы за последние сто пятьдесят лет. Сегодня интересно читать «Три мушкетера» (1844) и обращать внимание не на то, чем так зачитывался в детстве, — дуэли, сражения, приключения, интриги. Интересно наблюдать за моделями поведения отважных мушкетеров: Портос — альфонс, живет за счет старой прокурорши, госпожи Кокнар, «которой по меньшей мере пятьдесят лет и которая еще корчит из себя ревнивицу». В конце книги Портос женится на ней и получает ее восемьсот тысяч ливров. Арамис живет на деньги госпожи де Шеврез. Д’Артаньян спит с влюбленной в него служанкой Кэтти, чтобы читать письма миледи. И даже благородный Атос повесил на дереве свою шестнадцатилетнюю жену. Сорвав с нее платье и связав ей руки. И никто не счел это преступлением.
Еще в тридцатых годах прошлого века духовенство резко выступало против одежды на застежке-молнии. Ее называли аморальной, мотивируя это тем, что возможность быстро раздеться провоцирует людей на спонтанное занятие сексом.
И у викингов было весьма специфическое представление о чести. Великий исландский герой Эгиль Скаллагримссон был прекрасным викингом с «бычьей шеей, мощного сложения и выше любого другого мужчины». Однажды, взятый в плен крестьянином, Эгиль украл его серебро и сбежал. Во время бегства он понял, что поступает как вор, поэтому вернулся и убил крестьянина. Затем унес добычу уже с чистой совестью.
В 1478 году заговорщики из флорентийского семейства Пацци в торжественный момент пасхальной мессы прямо в соборе набросились с кинжалами на представителей правящего семейства Медичи. Однако Лоренцо Медичи удалось ускользнуть и его семейство утопило заговор в крови. Всеобщее возмущение вызвало не столько вероломство Пацци, сколько бездарная организация заговора.
Картина «Американская готика» (1930) Гранта Вуда первоначально воспринималась современниками как сатира на жителей провинции. Затем отношение к картине изменилось. Ее стали рассматривать как изображение непоколебимого духа американских первопроходцев.
«Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Сервантеса воспринимался современниками как остроумная пародия на рыцарские романы.
Эстетика
Для художника XV века описание смертного ложа было таким же верным средством обрести популярность, как для художника XX века — описание ложа любовного.