Но я не протянула рук.
– Нет, это неправильно, мы не должны бежать, и если таково решение совета двенадцати, то я подчинюсь и пройду это дурацкое испытание. Вещи на землю, мы остаемся.
Ритуальное, простого покроя, без единого украшения платье из грубого небеленого холста. Застегнув его на все пуговицы, я упрямо вытянула подбородок – узкий ворот сильно давил шею. Длинные, до пола, разрезные рукава были связаны за спиной сложнейшим узлом, не оставляя свободы движения для рук. Мама, задыхаясь от слез, в последний раз провела расческой по полностью распущенным волосам и, тихо застонав, отвернулась, пряча гримасу боли.
Над морем вспыхнули первые лучи восходящего солнца.
– Виновны, – сейчас как-то особенно четко я вспомнила слова вершителя приговоров, – в их словах не было доверия, а в чувствах согласия. Оба преступили закон, и да возляжет равно тяжесть наказания на непокорные головы. Дабы никто не сказал, что мы были пристрастны, страшная участь убийцы грозит аранену, и смерть – аранели. Чья участь будет более ужасна, неизвестно, но если огонь любви горит в сердцах провинившихся, великий Эру направит стрелу правильно.
Все было до банального просто: мне давалась в руки маленькая свечка, моему мужу лук, мы расходились в разные стороны и …далее в дело вступали Боги, так было записано в книгах, но как это все происходило на самом деле, никто не знал – случаев супружеского недоверия за последние несколько тысячелетий не наблюдалось. Возможно кто-то и верил во всю эту лабуду, но только не я.
– Звездочка, мы будем вечно помнить тебя, – едва слышно прошептала печальная мама. Не находя слов утешения, Камелия припала к моему плечу, Лютениэль нашла себе прибежище на другом. "Интересно, – подумала я, – а если бы у меня было три сестры, то куда бы приткнулась последняя?" Но время шло, и откладывать испытание было уже невозможно. Поднимающийся с моря туман укрыл остров пеленой молочного покрывала, скрыв многочисленных зрителей, высыпавших полюбоваться на чужую беду. Я шла, как и полагается принцессе, в гордом одиночестве на несколько шагов впереди сонма плачущих родственников, накалывая босые ноги на неровностях маленькой едва заметной тропки.
– Туман. Это плохо, – бормотал себе под нос отец.
Сквозь коридор из пришедших проводить меня доброжелателей, я взошла на небольшой холм и встала на роковую черту, отмеренную накануне с величайшей тщательностью.
– Возьми, – строгие старейшины подали мне зажженную свечу. – Сосредоточься и помни – только истинность вашей любви остановит смерть. Доверие – спасение.
ЛИШЬ ВЕРНЫЙ СЕРДЦЕМ ОДОЛЕЕТ ПУТЬ,
А ЧИСТЫЙ ПОМЫСЕЛ СПАСЕТ ВО МРАКЕ НОЧИ,
ТЕПЛО ЛЮБВИ В ГРУДИ СВОЕЙ ДОБУДЬ,
Как все просто в балладе.
Держа в руке крошечный огонек, я приготовилась искать. Вот только как и где? Маленькое пламя, едва теплилось на толстом, странного зеленого цвета огарке. Там в дали, что смутно проглядывалась в пелене тумана, он уже натянул лук, направленный на маленькую светящеюся точку.
"Только не промахнись! – мысленно взмолилась я. – Ведь это я сейчас стою под прицелом." И вдруг поняла – только его зоркий глаз и моя неподвижность спасут нас. Надо было поверить, хотя бы сейчас. Доверить ему свою жизнь и ждать. Как это сложно, не проще ли, бросив свечу, сбежать, спрятаться, ведь он точно промахнется с такого расстояния, обязательно даст промах, он убьет меня!!! Но… сжав пальцами, немного дрожащий огонечек, я, застыв, неотрывно смотрела на тусклое пламя.
– Я верю тебе.
Свеча сама медленно выпала из моей руки, когда, сбив блестящий огонечек, стрела пронзила её тело и застряла в вязком воске, лишь полпальца не долетев до моего сердца.
Эльфы замерли, и в напряженной тишине я услышала отчетливый и спокойный голос отца.
– Пошли домой, дочка, не нужны нашему роду королевские регалии, и, кстати, твой муж мне никогда не нравился.
Меня трясли, хватали за руки, смеялись. С трудом улыбаясь помертвелыми губами, мамочка принимала поздравления многочисленной родни. Сестры не сговариваясь тихо запели благодарственный гимн, и его подхватил весь наш род. Только я одна, незаметно затерявшись в толпе, поспешила прочь – сейчас мне надо было побыть в одиночестве, чтобы понять и осмыслить произошедшее. Со все сторон были слышны радостные крики, бодрым голосом, отец приглашал всех в дом на угощение, а где-то далеко, на другом конце острова, сейчас тоже с мучительным нетерпением ждали известий, вглядываясь в туман… Но с полным безразличием к чужим терзаниям, я прошла в дом и заперлась в дальней комнате.