Приблизительно такой же процесс происходит и в политике. И тут паранойяльный человек берет ту или иную (или две-три) идею все у того же шизоида, оттачивает ее, объявляет его предтечей. Потом обрастает адептами. Сначала, как мы говорили, это истероиды, склонные безоговорочно принимать позицию новоявленного паранойяльного пророка в политике ("кликуши"). Позже присоединяются эпилептоиды. Именно эпилептоиды становятся основными серьезными пропагандистами идей паранойяльного. Повторим тезис, что паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы. Эпилептоиды – его "гвардия". Но это потом, а поначалу паранойяльный может работать один, он пишет "в стол", выходит к людям без поддержки, в начале процесса он сам себе вождь и сам себе партия. И сражается в поединках с другими вождями, а иногда – и с целыми партиями во главе с их лидерами.
Приблизительно такой же процесс происходит и в науке. Повторяться не стоит.
Каковы же профессии, которые предпочитают паранойяльные и которые "предпочитают" паранойяльных. Это уже понятно из вышесказанного: политики, партийные вожди, губернаторы, директора НИИ, директора экспериментальных производств, депутатский корпус, родоначальники сект, пророки…
В овладении профессиональными навыками паранойяльные проявляют немалое рвение, учатся всему, что облегчит их работу, продвижение и успех, особенно интероргтехнике и языкам. Здесь они склонны доучиться и даже переучиться, усвоить нововведения. Но идеи, которые противоречат их первоначально взятому направлению, они воспринимают в штыки.
Обобщим сейчас отдельно то, что ранее уже проскальзывало. Паранойяльный человек – как бы устроитель и катализатор процессов в обществе. Он перерабатывает идеи шизоидов. К нему присоединяются и греются в лучах его харизмы истероиды; ведь в религии истероиды – кликуши, бесноватые, из которых можно легко "выгнать беса", в политике и науке – восторженные почитатели, легковерные и легко разуверяющиеся, но их много, они создают ореол, и, когда масса истероидов вокруг паранойяльного становится критической, к ней по нарастающей начинают присоединяться и эпилептоиды. И чем больше эпилептоидов уже присоединилось, тем больше их присоединяется. Эпилептоид, как мы подробнее покажем ниже, любит наводить справедливость в соответствии с уже существующими законами. А паранойяльный любит вводить справедливость, то есть другие, более совершенные, с его точки зрения, законы. А что может быть более животрепещущей проблемой в обществе, чем проблема справедливости? Так что катализатор!
Паранойяльного человека не очень интересует философия как таковая, ему все равно – материя ли порождает дух, или дух материю… Ему важнее различные социальные аспекты. Но если для решения социальных вопросов требуется пофилософствовать, он может углубиться и в эту область, став в какой-то мере профессионалом и здесь. Так, у Ленина были "Философские тетради", он написал философско-публицистическое эссе "Материализм и эмпириокритицизм". Многие философы сейчас скептически оценивают этот философско-партийный экзерсис, но нельзя не признать, что на ту пору в проблемы философии он вник достаточно глубоко.
Характерен один из тезисов Маркса о Фейербахе: до сих пор философы объясняли мир, а надо его переделывать. Он великолепно иллюстрирует паранойяльную личность – тут и добавить нечего.
Творя в макросоциуме, паранойяльный считает себя личностью, субъектом, а других так или иначе превращает в объекты. Это именно у него ярко выраженное субъект-объектное отношение к людям, против которого возражает гуманистическая психология. Это он считает всех "винтиками", "массами", "тестом истории". Себя он считает творцом, а человеком из массы, винтиком, быть не хочет. Впрочем, нередко он заявляет, что народ, массы превыше всего, и тогда (тут уж деваться некуда) считает себя плоть от плоти героем из народа. Вспомним: "вышли мы все из народа…" Но и в этом случае декларируется лишь "генетическая" связь нашего героя с народом, на деле он выделяет себя из народа, он учит народ, ведет за собой, покоряет его, подчиняет, подавляет…
Суггестия – внушение. Паранойяльный и суггестия очень связаны. Сам паранойяльный в целом плохо поддается внушению. В том числе и гипнотическая внушаемость, в противовес истероидам, сензитивам и неустойчивым, у него незначительна, так себе, легкая сонливость, расслабленность. Это он внушает. Он вождь. Он ведет массы, толпу, и она ему верит, даже верует. Он может призвать умереть за его идею и даже за него самого, который эту идею воплощает и без которого умрет его дело.
Иногда он выступает в роли мага, гипнотизера, этакого "Калиостро", но это больше на провинциальном уровне.
Эмпатия – это вчувствование в психику другого человека. Это может сопровождаться сопереживанием и сочувствием. (А бывает и "отрицательная" эмпатия – с подчинением человека.)
Паранойяльные неэмпатичны, плохо чувствуют другого человека, не чутки к чужому горю. У них все подчинено только делу. Когда паранойяльный проповедует, он сам впадает в транс, сознание сужено, глаза горят, руки энергично жестикулируют, в эти минуты он совершенно недоступен другим людям, он их любит-ненавидит в зависимости от того, как они воспринимают его речь. Он может и в другое время совершенно не думать о потребностях и состоянии близких людей, об их больших и тем более маленьких бедах, мелких заморочках: подумаешь – слезы, "что слезы женские? – вода". Он должен постоянно задавать себе вопрос, стоит ли его дело больше человека. Может быть, конечно, и стоит. И не обязательно умиляться довольно сомнительной в смысле истинности фразе Достоевского о слезинке ребенка.
Но паранойяльному все же имеет смысл остановиться в беге, оглянуться во гневе и все-таки задать себе этот сакраментальный вопрос, стоит ли его дело больше человека.
Паранойяльные склонны творить добро, но только тогда, когда это служит интересам их основного дела: для рекламы, во время избирательной кампании, для завоевания человека, который важен как приверженец. И это делается в ущерб другим людям, которые имеют, может быть, больше моральных оснований на его внимание.
Паранойяльный, как следует из логики психотипа, грешит и не кается! Тут один из наших образных "узлов". Сравним все психотипы. Так вот, эпилептоид обыкновенно не грешит и не кается. Или мало грешит и мало кается. К гипертиму приложимо стандартное словосочетание: грешит и кается. Истероид грешит, чтобы каяться. А психастеноид (о, психастеноид!), запомним: он не грешит, но кается.
Итак, паранойяльный грешит и не кается. По его мнению, все, что он делает, все, чего он требует, необходимо для высшего блага Человека и, что бы он ни сделал, это не грех, а добродетель. Даже если и для себя кое-что взято, это малость, а отдается много, считает он. Может быть, и так, и все же не грех паранойяльному человеку задуматься над этим и поточнее взвешивать свои грехи. Если вспомнить истово верующего и боящегося Бога Ивана Грозного (объединил Русь – куда уж больше), то тот не каялся, а боялся, покаяние его было вызвано не раскаянием, а страхом перед наказанием.
В отличие от эпилептоида, паранойяльный может быть вероломным. И всегда найдет массу оправданий, почему он нарушил договор. Прежде всего потому, что его поведение обусловлено обстоятельствами общего дела. А если даже имеются какие-то личные причины, то он для этого общего дела сам по себе больше значит, чем другие, и так далее в этом духе.